Мафия
Шрифт:
— Он самый. Но зачем Бородин и Довжук убили Шмелева? Как свидетеля?
— Боюсь, Ян Арнольдович, что Николай Павлович больше, чем свидетель. Соучастник…
— Шмелев?! — поразился Латынис. — Чей же?
— Киреева и компании.
— Но ведь он первый начал раскручивать дело. И весьма энергично. Горел, можно сказать.
— И очень быстро потух. Сразу, как только приехал Чикуров. И еще: откуда у Шмелева перстень Гринберг?
— Да-да-да, — закивал Ян Арнольдович. — Смотрите, какая выстраивается цепочка. Фаину Моисеевну ограбил Лев Ларионов.
— Вы знаете, я думаю, не перстень ли искали убийцы в его квартире? Очень серьезная улика. Ведь Шмелева убили именно тогда, когда по инициативе Измайлова Рунов занялся поисками грабителя Фаины Моисеевны.
— Вроде сходится. Ладно, пора, как говорится, на боковую. Завтра много дел.
— И первое — допрос Мухортова. Поедем прямо с утра.
— Я считаю, нужно немного повременить. Есть идея. Но ее нужно проверить.
Латынис рассказал о том, что наконец установлена личность убитого возле ресторана «Воздушный замок», которым оказался член-корреспондент Академии наук Ляпунов.
В Бузанчи поехали через день. Допрашивала Евгения Мухортова одна Ольга Арчиловна, а Латынис поджидал ее в коридоре больницы.
— Расскажи, за что ты убил Ляпунова? — был первый вопрос Дагуровой обвиняемому.
— А кто это?
— Его пристрелили в телефонной будке. Неподалеку от «Воздушного замка». Девятнадцатого сентября прошлого года.
— Хоть голову режьте — это не я.
— Ах, Евгений, Евгений, — покачала головой Дагурова и достала из портфеля бумагу. — Вот заключение экспертизы. Пуля, которой был убит Ляпунов, выпущена из того же пистолета, из которого ты стрелял в Латыниса. Ознакомься…
— Знаю, что из того же. Но стрелял в Ляпунова не я. Сэр.
— Генрих Довжук?
— Он, — кивнул Мухортов, даже не заметив, что следователь произнесла фамилию Генриха.
— Как это было? — спросила Дагурова.
— Мы приехали шмонать Карапетяна, — начал сбивчиво Евгений.
— Кто это «мы»? Назови фамилии, клички.
— Ну, Генрих Довжук, по кличке Сэр, Жора Бородин — Борода, Сеня Кочетков, кликуха Боцман, и я…
— Твоя кличка?
— Муха.
— Хорошо, продолжай.
— Еще раньше, дня за три, Генрих предупредил Карапетяна: мол, будешь платить каждый месяц пять тысяч. А Карапетян стал жаться… Мы договорились, что в случае нового отказа обработаем ресторан как надо и еще его дочку того… — Он смущенно опустил глаза. — Прямо при папаше.
— Выходит, Карапетян не дал денег?
— Не дал. Ну, мы и устроили хипиш. А этот мужик, Ляпунов, побежал в кабинет директора и стал права качать. Сэр врезал ему в поддых, но он не успокоился. Тогда Генрих пшикнул ему газом. Ляпунов отключился. Вроде свихнулся, по полу катался, хохотал. Мы и забыли про него. Сделали дело, рванули когти. Отъехали от ресторана. Вдруг Генрих тормознул и подал задом к телефонной будке. Там Ляпунов названивал кому-то. Сэр в него и выстрелил.
— Так за что все-таки убили? — спросила следователь.
— Генрих сказал, что он наверняка стучал в милицию. Ну и убрал его, чтоб не сдал нас.
— А Пронина за что? — продолжала допрос Дагурова. — Сторожа автостоянки у ресторана?
— Это то же самое… Свидетель…
— Кто принимал участие в убийстве Пронина?
— Генрих, Жорка и Семен.
— А ты, выходит, и тут был ни при чем? — усмехнулась Ольга Арчиловна.
— Я тогда здорово закайфовал.
— А для чего труп Пронина подложили в машину Карапетяну?
— Припугнуть. Из Москвы следователь приехал, так Генрих боялся, что Карапетян заложит нас.
— Да, Евгений, — как бы вскользь поинтересовалась Дагурова, — за работу на яхте с вами рассчитывался Кочетков?
— Нет, лично Хинчук.
— Владелец «Элегии»?
— Какой он владелец, — махнул рукой Мухортов. — Хинчук сам шестерка.
— У кого?
— Генрих как-то сказал, что всем заправляет какой-то пахан по кликухе Сова, кто он, что — не знаю…
На обратном пути в Южноморск Ольга Арчиловна рассказала Яну Арнольдовичу о допросе и заключила:
— Я считаю, что всю эту бравую команду с «Элегии» нужно брать.
— Легко сказать, — усмехнулся Латынис, сам сидевший за рулем служебной «Волги». — Попрятались по норам, как крысы.
— А дело Ляпунова, как вы понимаете, придется забрать из прокуратуры города и пристегнуть к нашему.
— Само собой, — кивнул Ян Арнольдович. — Вдова Ляпунова здесь. Хлопочет, чтобы ей разрешили перевезти останки мужа в Москву.
— Как же Ляпунов оказался в Южноморске? И почему, когда его убили, никто даже не обеспокоился?
— Или не хотел обеспокоиться, — задумчиво проговорил подполковник. — Видите ли, Ольга Арчиловна, у вдовы Ляпунова есть дочь, Евдокия. От другого брака.
— Ляпунов, выходит, отчим, — уточнила Дагурова.
— Совершенно верно. Колосов, что занимался его розыском, разговаривал со многими знакомыми Ляпунова. Все, как один, твердили, что он был очень привязан к падчерице. Покупал сплошную фирму. К сыну же, оставшемуся у первой жены, относился, наоборот, как к пасынку. Друзья удивлялись: своему пацану на день рождения даже грошового подарка не покупал, а ради чужой дочери готов был снять последнюю рубашку.
— Алименты хоть платил?
— Из зарплаты отчисляли по исполнительному листу… Такую чрезмерную заботу о падчерице объяснял тем, что, мол, жалеет девочку. В детстве ей пришлось буквально нищенствовать. Какой там импорт! Платьица донашивала до дыр. Ляпунов ведь взял ее мать, когда та работала лаборанткой. А это — восемьдесят рэ в месяц.
— К чему вы все это? — нетерпеливо спросила Ольга Арчиловна.
— А к тому. Закончив школу, Евдокия сбежала из дому. Потом выяснилось, что она живет в Южноморске. Пыталась поступить в институт, сорвалась на приемных экзаменах. Но все же ей удалось зацепиться здесь.