МАГ 7 (возвращение)

Белов Иннокентий

Достал из мешка затемненную грязью веревку, чтобы не выделялась на самой стене и, сложив ее вдвое, зацепил за кусок стены, после чего спустился вниз с высоты метра в четыре. Обратно забраться можно даже и без веревки, хватает мест, за которые можно зацепиться рукой и поставить ногу.

Я сдергиваю веревку и беру ее с собой, мало ли, придется вести допрос пленного, хотя, разговорить Рыжего, это трудное дело, по общему мнению.

Да и пленные мне не требуются, но, как маг, могу поговорить начистоту со своими бывшими слугами. Вряд ли, впрочем, на разговоры найдется время.

Ладно, пусть лежит, есть

не просит и весит мало.

Около стены густо разрослись кусты, и я не особо опасаюсь какой-либо засады, тем более, я кинул поиск и знаю, что тут чисто. Вообще, место оживленное, я замечаю много отпечатков ног в низких местах, где земля еще не просохла после последнего дождя, здесь течет ручеек контрабанды в город, которую не рискуют возить на телегах через Речные ворота. Или, просто экономят деньги, перетаскивая все на своем горбу.

Возможна, даже, встреча с деловыми людьми, надеюсь, что разойдемся спокойно, делить мне с жуликами нечего, раз я сам здесь пробираюсь, значит, не такой уж законопослушный товарищ.

Я выхожу на тропинку, сначала иду вдоль стены, потом, при первой возможности, удаляюсь от нее по первой подвернувшейся тропинке. Когда выхожу на Рудничную дорогу, смотрю по сторонам и не вижу ничего подозрительного, простые крестьяне, одетые, как я, спешат с корзинами за спиной, расторговаться в городе и купить что-то нужное.

Поменять свои продукты на городские изделия или просто деньги.

Я пытаюсь вспомнить, где я оставил гильдейское копье и иду в сторону от города, пока не вижу приметные кусты, куда и забираюсь, в поисках копья. Найдя искомое, я не возвращаюсь на дорогу, а прохожу дальше, до параллельной тропинки, идущей мимо отдельных домов и двигаюсь по ней, пока не оказываюсь напротив Речных ворот, где подбираюсь к ним поближе и занимаю стратегически верную и выгодную позицию в последнем ряду этих самых кустов.

Теперь я могу, с помощью бинокля, видеть все, что творится около ворот и, точно, не пропущу процессию Рыжих, пусть тонкие ветки и лезут в оккуляры. Пока я завтракаю мясом, сыром и водой, которую набрал по дороге в бегущем неподалеку ключе.

Меня немного беспокоит, не обогнали ли меня Рыжие, но, я себя успокаиваю, что они в тот раз долго и тщательно собирались и обряжали своих покойников не меньше получаса, насколько я помню. Я же потратил на заход домой и такой хитрый крюк точно, не сильно больше времени. Да и им с подводой еще требуется доехать до ворот.

Так и оказалось, через добрых полчаса, когда мне еще не надоело изучать в бинокль разнообразную толпу крестьян и зажиточных кулаков на телегах, через ворота, растолкав всех, кто попался на пути, выкатилась подвода, которую окружают Рыжие.

— Ну, вот, голубчики, пойдем мы вместе в последний путь, надеюсь, что именно ваш, — бормочу я себе под нос, пересчитывая Рыжих.

Шестеро коренастых крепышей, во главе с крупным Старшим, поросшие рыжей бородой до самых глаз, грубо расталкивают попадающихся на встречу крестьян. Четыре женщины этого племени, идут кучкой позади подводы, двумя парами, тоже весьма недружелюбно посматривая на людей.

Ага, здесь их десять, двое на подводе, мертвые и, значит, в доме-крепости осталось всего двое крепышей. Это неплохой расклад, если я справлюсь и упокою эту кучку уродов.

Теперь процессия вырывается

на дорогу и начинает двигаться быстрее, все так же грубо обходясь со встречными, отвешивая пинки не успевшим отскочить подальше путникам, и я начинаю злиться, наблюдая за таким расистским беспределом.

Очень они не толерантные, эти нелюди.

Крестьяне, конечно, не спорят и не жалуются на полученные затрещины, но встречные солидные мужики на телегах не так безропотны и пару раз начинающиеся стычки заканчиваются по команде Старшего, насколько я могу рассмотреть в бинокль.

Я давно уже замотал мешковиной острие копья и теперь выбираюсь из кустов и держусь в полукилометре за приметной процессией, стараясь не привлекать внимания.

Через пару километров Рыжие съезжают с основной дороги и прекращают движение, оставаясь стоять на менее загруженной проселочной дороге, почти тропинке, которая тянется параллельно морскому побережью.

Значит, теперь понятно, что они не станут добираться до далекого берега реки. С этой стороны тоже достаточно деревень и хуторов, которые прикрыты широкой в этих местах рекой, от бандитов и тех же набегов Крыс. Они тянутся до впадения Протвы в Голубое море и хорошо заселены, значит, я буду там не совсем одиноким путником на много лиг вокруг.

— Это хорошо, не так буду привлекать к себе внимание, думаю я, ныряя в кусты. Те. кто из торговцев видят меня, думают, наверняка, что у меня живот прихватило.

Рыжие останавливаются, как я вижу, сразу, только свернув с основной дороги и ждут кого-то. Эти кто-то приезжает со стороны поста Гвардии и это подвода с дровами, сопровождаемая четверкой дюжих лесорубов, с топорами за поясом. Они сближаются с Рыжими и подозрительно долго что-то решают, размахивая руками.

В бинокль я хорошо вижу, что высокие договаривающиеся стороны никак не могут прийти к согласию. Наверняка, Рыжие пытаются отдать меньше денег, чем договаривались, только лесорубы, те, еще крепкие орешки и не уступают в разговорах Рыжим, держа руки на обухах топоров.

Понятно теперь, почему их сразу четверо, и они не уступают характером и статью Рыжим, лесорубы тоже хорошо знают, кто такие покупатели подводы дров и готовы умереть на этом самом месте, но, не уступить нелюдям ни единого грольша. Это желание отчетливо читается на их лицах, что я и вижу, спрятавшись теперь подальше в кустах, чтобы не привлекать внимание нездешней вещью, в которую могу рассматривать происходящее далеко от меня.

Торги продолжаются минут десять, и я поражаюсь про себя, насколько будущие покойники жадные и душные твари.

У них, за спиной, лежат два их брата, ждущие погребения, денег у Рыжих — просто невероятное количество, чтобы убиваться за пару лишних данов, ну, это трудно себе представить. Но, они убиваются, кричат на лесорубов и настроены решительно добиться и настоять на своем.

Только, и крепкие мужики с топорами под рукой, знают заказчиков, как облупленных и раз цена договорена заранее, скидывать ее не собираются ни на тальш.

Тем более, они точно знают, что деваться заказчикам некуда, другая подвода с дровами не скоро появится на этой дороге. Так, что, похоже, они получают удовольствие, и за каждое оскорбление еще и цену поднимают, согласно своему внутреннему прейскуранту, как бог на душу положит, похоже.