Маг дороги (сборник)
Шрифт:
– Ваше величество, – начала я, ломая этикет, не дожидаясь, пока меня спросят. – Я вот что придумала. Мы трех принцесс выдадим замуж, самых старых, а я… мы с Уймой потом второй раз пойдем за Печать. Мы там еще не все разведали. Разыщем еще двух принцев и приведем. Ведь уже большая часть работы сделана! Двух принцев проще найти, чем трех!
Оберон посмотрел на меня. Без упрека. Внимательно. Я замолчала.
– Я пойду, – проскрипел Уйма. – Я готов идти с магом дороги хоть за Печать, хоть куда.
– Никуда вам идти не придется, – тихо сказал Оберон. – Посидите десять минут тихонечко
Мы с Уймой потупились, пристыженные.
– Мальчишку не нашли. Его видели во многих местах, в том числе на переправе через Ланс. Он спешил убраться от города подальше.
– Это плохо, – я опять не удержалась и перебила. – Он некромант, и довольно могучий. Ему нельзя доверять.
Оберон на секунду опустил веки:
– Я бы не хотел, чтобы по Королевству бегали некроманты, но сейчас не до этого. Главное вот что: я говорил с принцами. Для саламандры приготовили комнату с большим камином, он был страшно измучен холодом. Тому, что сидел в подземелье, я помог, теперь он стал сильнее и сможет видеть днем. Этот, которого называют деспотом… Боюсь, его нельзя выпускать из темницы. Ни сейчас, ни позже.
– Он жуткий человек, – я содрогнулась.
– Тем не менее он принц, и одной из наших красавиц придется выйти за него – в полном соответствии с собственным желанием, – холодно заметил король.
– Зато саламандра и бывший пленник – очень хорошие, – робко заметила я. – Особенно саламандра. Он…
Я запнулась, встретив внимательный взгляд Оберона.
– Простите, ваше величество, – сказала я, невольно втянув голову в плечи. – Я нарушила ваш запрет, я самовольно ушла за Печать…
– Об этом мы поговорим позже. Итак, судьба четырех принцесс решена – или будет решена в ближайшие дни. Саламандра женится на Алисии, это ясно, а вот остальные…
– Простите, ваше величество, судьба трех принцесс, – я чуть не заплакала. – Трех. Мы искали, но…
– Четырех принцесс, Лена, – мягко сказал Оберон. – Дело в том, что Охра Костегрыз, в неравной схватке одолевший и покоривший два враждебных племени, основал королевство. Независимое островное королевство. И сделался его первым королем.
Сделалось тихо. Я ничего не понимала. При чем тут Костегрыз? Что за островное королевство? Почему Оберон смотрит на меня с таким значением?
Король перевел взгляд на Уйму. Людоед сидел, выпятив вперед нижнюю губу, окаменев, не сводя с Оберона круглых желтых глаз. Я посмотрела на Гарольда, будто спрашивая подсказки. Тот улыбнулся:
– Вот видишь, как удачно…
– Мне Филумену, – рявкнул Уйма. – Таково мое условие, а на любой другой я не стану жениться.
Оберон улыбнулся:
– Решено. Тебе Филумену. Саламандре Алисию. Остаются Розина, Ортензия и Стелла, пусть братья-враги сами выбирают.
– Только не отдавайте Стеллу деспоту, – быстро сказала я. И добавила, спохватившись: – Уйма! Ты теперь принц! Поздравляю… ваше высочество!
И смутилась, потому что прозвучало все это довольно глупо.
Людоед оскалил два ряда белых зубов. Похлопал меня по плечу:
– Прошу простить меня на слове, господа и дамы… Жритраву, иначе не скажешь. Жритраву!
* * *
Наутро
Затем последовал грандиозный прием в замке. На приеме выбирали невест и сговаривались о свадьбах.
Больше всех повезло, конечно, Алисии. Принц-саламандра влюбился в нее заранее, а когда увидел – так и вовсе разинул рот. Взволновался, оробел, все ходил вокруг, желая и не решаясь коснуться рыжих Алисиных волос. Наконец до того смутился, что при всех нырнул в горящий камин и совсем позабыл при этом, что на нем кружевная рубаха, панталоны, камзол и прочие штучки, которые положено носить принцу. Все это сразу задымилось, кружева почернели и сморщились, панталоны обуглились, и гости в зале заволновались, учуяв запах горелого. Осознав свой промах, принц совсем потерял голову и улизнул из зала по каминной трубе. Алисия испугалась до обморока: ее отпаивали водичкой и уговаривали не волноваться, но окончательно принцесса успокоилась только тогда, когда ей предъявили живого и здорового, только очень смущенного и перепачканного сажей Принца-саламандру.
Уйма, живописно небритый, в парадном одеянии людоеда (костюм из замши с меховыми вставками и ожерелье из крупных костей, подозрительно похожих на человечьи) привлекал всеобщее внимание не только размерами, но и подчеркнутой дикостью во всем облике. Филумена, восседавшая рядом с женихом, боялась его и не умела скрыть свой страх. Я читала у нее в глазах, как в раскрытом учебнике: теперь принцесса и сама была не рада своему упрямству. Теперь она жалела, что не вернула королю его Обещание. Теперь она готова была бежать за тридевять земель от этого страшного дикаря, за которого ей хочешь не хочешь, а предстояло выйти замуж. Иногда я ловила ее взгляды: она смотрела на меня с жалобной ненавистью. Возомнила, дурочка, что это и есть моя месть: жених-людоед, которого я когда-то сгоряча пообещала!
Уйма поглядывал на невесту так лакомо, будто собирался сожрать ее прямо на брачном ложе. Филумена от этих взглядов едва не теряла сознание, а мне было даже немножко завидно. Ничего страшного с ней не случится, наоборот: будет счастлива. Правда, на первых порах Уйма ее воспитает как следует!
Принц-пленник, чисто выбритый, помолодел и похорошел до неузнаваемости. К моему удивлению, он пожелал жениться на Ортензии: чем ему понравилась эта гора мяса?! А он смотрел на нее влюбленными глазами, и толстячка, сперва бледная как мел, скоро расцвела, порозовела и завела с женихом непринужденную беседу.
Когда выяснилось, что деспот будет выбирать между Стеллой и Розиной, я кинулась к Оберону. По счастью, мне удалось застать его в кабинете – собираясь выйти к гостям, он советовался о чем-то с комендантом.
Комендант неодобрительно покосился на меня, но и слова не посмел сказать. Поклонился королю и ушел.
– Что, Лена? – рассеянно спросил Оберон.
– Принц-деспот уже выбрал? – я задыхалась и думать забыла об этикете.
– Нет.
– Не отдавайте ему Стеллу!
– Почему?