Маг дороги (сборник)
Шрифт:
Было тихо. Очень тихо и на земле, и на небе. Не слышно ни шагов, ни борьбы, ни предсмертного хрипа. Только где-то проснулась и робко пискнула ранняя птичка.
– Где вы там? – начальственно крикнул Максимилиан.
Из-за кустов вышел Уйма. Шагал неторопливо, покачивая в руке волнистый меч, как дирижерскую палочку.
Максимилиан отбросил мой посох. Вскинул руки, растопырил согнутые пальцы с длинными ногтями, между его ладоней запрыгали искры. В следующую секунду в руках некроманта сгустилась чернота, темный клубок соскочил на траву и вдруг вырос почти до
Выбраться из петли! Веревка казалась липкой, будто толстенная паутина. Веревка казалась живым существом с собственной злобной волей. Кряхтя, рыча и постанывая, я сумела все-таки сбросить ее. Мой посох лежал неподалеку, а некромант был поглощен сражением Уймы с неведомой тварью из дымного клубка.
Людоед кружил, уходя из-под ударов черного чудища. Его меч проходил сквозь морок, не нанося противнику вреда. А гадкая Максимилианова тварь только казалась неповоротливой: рука-дубина врезалась Уйме в плечо, и людоед отлетел, как пушинка.
Я дотянулась до посоха, приподнялась на колене и запустила молнию в Максимилиана. Некромант успел отразить мой удар, да так метко, что я сама чуть не поджарилась. Тем временем проклятая тварь снова дотянулась до Уймы и так стукнула его, что людоед упал и остался лежать.
У меня не было времени подниматься с колен. Страх за Уйму и злость на Максимилиана свились в один горячий клубок, поднялись из живота в грудь и хлынули через левую руку – через посох – в сотворенное колдовством чудовище. Тварь замерла с занесенным кулаком, издала странный звук, словно присвистнула сквозь зубы, и распалась черными кляксами дыма.
Пот заливал глаза. Я почувствовала себя легендарным героем, победителем страшилищ. Мне захотелось смеяться и танцевать. Захотелось подойти к Уйме и, снисходительно улыбаясь, протянуть лежащему руку…
В этот момент триумфа меня схватили за горло, сзади. Я снова упала на колени:
– Пусти! Гад!
Максимилиан хихикнул за моей спиной. У него были твердые, как проволока, и очень холодные пальцы. Я попробовала сбросить его – проще было бы избавиться от клеща. Уйма лежал, как мертвый, широко раскинув ноги в кожаных штанах.
– Ты упустила свое счастье, девочка.
В следующую секунду некромант навалился мне на плечи, я врезалась лицом в навершие посоха и чуть не ослепла от боли. Пальцы на горле ослабили хватку, зато чужая рука была теперь в моем кармане.
– Вот и все, – как сквозь туман, я увидела восковой ключ на грязной и узкой ладошке некроманта. – Что передать твоим друзьям за Печатью?
Я потянулась к посоху, но Максимилиан наступил на него сапогом:
– Вот видишь, как опасно играть в «честные ответы» с незнакомцами. Не бойся, я оставлю тебя в живых. Тут так интересно кругом, так много удивительного, ты познакомишься с Принцем-деспотом и его надсмотрщиками, со странствующими палачами, с гмуррами… Когда
Максимилиан не договорил. Все еще улыбаясь, он вдруг свалился на меня, легкий, как нетопырь, и безвольный, как огородное пугало.
За спиной у него стоял Уйма с окровавленным лицом. Я впервые услышала, как людоед дышит.
* * *
– Ты все ему выболтала?
– Мы играли в «честные ответы», – я отвернулась. После того как мы сражались вместе, спасали друг другу жизнь и чуть не погибли, Уйма мог бы вести себя потактичнее.
На широченной ладони людоеда лежал восковой оттиск – отпечаток пальца Гарольда.
– Отдай, – я протянула руку.
Уйма посмотрел с сомнением.
– Это было дадено мне, – я сдвинула брови. – Гарольд дал мне. Я королевский маг, ясно?
– Потеряешь, – с сожалением сказал Уйма. – Или отымут. Или расплавится. На.
Я поймала восковой отпечаток и снова положила в карман. Настроение было ужасное, болела шишка на лбу, ныло ушибленное колено. Впереди была дорога вдоль виселиц и встреча с принцем-деспотом, чьим именем окрестные матери пугают непослушных детей.
– Деньги, – с удовлетворением сказал Уйма. Стоя на коленях перед бесчувственным Максимилианом, он перебирал мешочки, привешенные к мальчишкиному черному поясу.
– Оставь, – сказала я брезгливо. Уйма и ухом не повел – выворачивал мешочки один за другим.
Максимилиан лежал, поверженный и жалкий, под носом у него запеклась струйка крови. Белое лицо казалось бумажным, белые кисти, выглядывающие из черных рукавов, – фарфоровыми. Даже длинные, хищные ногти не казались теперь зловещими – просто мальчишка с нестрижеными ногтями. Тощий, хрупкий пацан. А здоровенный дядька огрел его кулаком по затылку…
– Фу ты, – Уйма высыпал из очередного мешочка пригоршню мелких костей. – Гадость какая.
– Что это?
– Нетопырьи кости, для колдовства. Слушай, Лена, а дружок твой, часом, не некромант?
– А что?
У людоеда зашевелились волосы в ноздрях.
– Некромант?
– Откуда я знаю, – соврала я неизвестно зачем.
Уйма покачал головой:
– Хорошие у тебя друзья…
– Уйма, ты понимаешь, что говоришь?! Какой он мне друг? Он меня чуть…
Я осеклась. Уйма раскрыл следующий мешочек, тот был полон серых, желтых и зеленых горошин.
– Семена правды!
– Чего?
Захлебываясь, я рассказала Уйме все, что знала. Чем дальше я говорила, тем светлее становилось лицо людоеда.
– Жритраву, – проговорил он с явным удовольствием. – Не было матросов, так акула помогла.
В следующем мешке были мелкие засахаренные фрукты. Максимилиан тем временем вздохнул, его веки опустились ниже, в щелке между белесыми ресницами дрогнули глазные яблоки.
– Уйма, он очнулся.
Странно улыбаясь, людоед наклонился над Максимилианом и двумя волосатыми пальцами зажал ему нос. Мальчишка он неожиданности широко раскрыл рот, и Уйма уронил туда желтое семечко правды – так ловко, что парень невольно сглотнул его.