Маг моего сердца
Шрифт:
Потому что остается Ральф.
— Ты… пришел, чтобы поиздеваться? — я подняла бровь. Злость придала мне сил.
— Ты нарушаешь субординацию, Неумолимая, — своим обычным тоном констатировал Ральф. — Но я отнесу это на счет твоей болезни. А пришел я лишь сообщить, что на нынешнем заседании выскажусь за оправдательный приговор.
— Что? — прошептала я, не веря своим ушам.
— Я не считаю, что Даймонд Баум заслуживает смерти, — с полным равнодушием продолжал Ральф.
–
Тюремного
Холод его голоса проникал мне в самое сердце. Но смысл сказанного поразил.
После того как Верховный удалился, я еще некоторое время сидела неподвижно, глядя перед собой.
Он затеял это, чтобы разлучить нас. Чтобы унизить Даймонда. Чтобы заставить страдать меня и его
— ведь просчитать мою линию поведения для него не составляло труда. А убивать, значит, не хотел — что ж, он, как всегда, разумен. Отвел от себя подозрения.
Я спустила ноги с кровати, пытаясь встать — но не тут-то было. Стены закачались, пол заходил ходуном. От бессилия чуть не заплакала — первый раз я в таком состоянии. Ну почему мне так плохо?
Упав на подушки, я так и уснула, со свисающими с кровати ногами.
Я спала несколько часов. Зато, когда открыла глаза, почувствовала себя гораздо бодрее. Видимо, болезнь отступала.
Вошла Паола с подносом. Накормила меня бульоном — кое-как я смогла проглотить несколько ложек — и помогла одеться. Лишь когда она ушла, я сообразила, что ее аура неуловимо изменилась.
Процесс добрался и сюда, в дом креадора. И это означало только одно.
Вода в чаше уже черная.
Я уже совсем не думала про Ральфа, про то, что он сделал. Его поступок перестал иметь значение.
Все потеряло значимость — перед жизнью и смертью.
За десять минут до заседания пришел Оттавио и помог мне подняться по лестнице. Того, что его аура тоже тронута изменениями, я старалась не замечать. Творцов и Ральфа я встретила в плетеном кресле, но — выпрямившись.
Возле чаши с угольно-черной водой.
На этот раз я слышала и воспринимала происходящее очень четко.
Правый творец сообщил Ральфу свои умозаключения — о песчинке из погибшего мира. И, надо отдать должное выдержке Верховного, ни один мускул на его лице не дрогнул.
А я вдруг в красках представила, как ничего не подозревающая Линда встает над расщелиной и…
Поворачивает камень в кольце, например? Или просто откидывает крышечку, к которой он прикреплен. С перстнем ничего не случится, а вот пыль, спрятанная внутри, тут же подхватывается горячим паром…
А Линда спокойно уходит. Даже не догадываясь, что только что отравила мир.
Креадор, безусловно, заслуживает порицания, но карать его смертью слишком жестоко. Кроме
Ральф сказал именно то, что обещал. Но никакой благодарности к нему я не чувствовала. Если он рассчитывал на это — просчитался.
— В связи с быстро развивающимися изменениями следующее заседания суда мы проведем завтра утром. Будьте готовы, Неумолимая.
Утром, что ж. Ожидаемо. А Неумолимой мне тоже осталось быть недолго.
На табло с пятью голосами — три против и два — за, я взирала почти равнодушно. Очнулась, лишь когда творец, проявивший участия к судьбе Даймонда и моей, остался на экране один.
— Рад видеть вас в относительном здравии, Бренна. Если не ошибаюсь, с вами произошло что-то, выходящее за рамки реалий нашего мира?
— Совершенно верно, Справедливейший! — процедила я и рассказала ему о встрече с Дейзи.
Он выслушал молча. Потом странно посмотрел на меня и сказал: — Вот что, Бренна. Я понял, о чем она говорила. Но сообщать вам это сейчас не буду.
— Почему? — с вызовом спросила я. Не было ни времени, ни желания поддаваться слабости.
— Я скажу только одно, — не обращая внимания на мой тон, продолжил творец. — Не стоит запрягать телегу впереди лошади. То, что предложила Дейзи Маккалоу — действительно реальный способ спасти мир. Мир, Неумолимая. Но если завтра Этель Вернель сочтет креадора виновным, способ потеряет смысл. Вы понимаете это? Если креадор умрет, спасать его творение будет некому.
— Но разве нельзя сообщить ей, что существует способ… — начала было я, но творец перебил.
— Нельзя, Бренна. Вот этого действительно нельзя. А почему — поймете, когда узнаете, что представляет из себя способ. Повторяю: нет смысла сообщать вам об этом заранее. Лучше подумайте о другом. В том случае, если Этель оправдает креадора — как убедить его оправдать самого себя. Ведь он последний в семиугольнике, Неумолимая.
С этими словами творец исчез, оставив меня над чашей с водой цвета смерти.
"Снисхождения не жду… Я полностью виноват. Делай что должно…"
"Если бы я допустил такое в своем мире — не простил бы себе никогда".
Фразы, сказанное Даймондом, а затем — Джоном, ясно всплыли в моей памяти, словно выжженные огнем на белом дереве.
И Рихард, кажется, произнес что-то подобное — вот почему он тоже высказался за смертный приговор.
О, стихии! Самый главный оппонент Даймонда — он сам. Мне предстоит спасти его от себя самого.
После плотного ужина — раз я теперь здорова, у меня снова хороший аппетит — я не направилась к Даймонду, как хотела вначале. Творец прав в одном: не стоит запрягать телегу впереди лошади.