Маг при дворе Ее Величества
Шрифт:
— Что-то вас тревожит? — спросил сэр Ги.
— Я просто вспомнил, из-за чего вся эта спешка. — Мэт спрыгнул с драконовой спины. — Вы езжайте потихоньку с дамами. Ты, Стегоман, постарайся так топорщить свои зубцы, чтобы никто не заметил, что меня между ними нет.
— Что ты еще задумал? — Стегоман щурился на слепящее солнце.
— Сам знаешь. Держись в виду леса и будь готов прискакать по первому зову.
Стегоман с сомнением обернул к нему голову. Сэр Ги спросил:
— А как же вы?
— Я останусь
— Минутку. — Дракон хмуро посмотрел на него. — Если на тебя набросится волк...
Мэт взмахнул серебряным кинжалом.
— Я готов, хотя надеюсь, мне не придется пускать это в ход.
Сэр Ги смерил его неодобрительным взглядом, потом пожал плечами и отвернулся?
— Пошли, свободный дракон! Он хочет драться один на один. Это его право.
Стегоман поплелся вперед, без особого счастья на морде.
Мэт шагнул в сторону и лег в густую траву, которая скрыла его не только от товарищей, но и от леса. Он ждал.
Ожидание было недолгим.
С опушки донесся волчий вой.
Мэт вывернул шею, напряженно вглядываясь назад.
Тяжелое черное тело взметнулось вверх футах в пяти слева от него. Мэт вскочил на ноги — и увидел огромного волка, перелетающего из тени в свет.
Почувствовав тепло, волк вонзился когтями в землю, подался назад, дико взвыл.
Зацокали копыта, это сэр Ги и дамы повернули лошадей обратно, на подмогу Мэту.
Из травы поднялось существо чудовищных форм, половина головы у него была человеческая, половина — волчья. Этот полузверь-получеловек изо всех сил пытался вернуться в тень.
Держа наготове серебряный кинжал, Мэт подскочил к чудищу. Оно рванулось ему навстречу, но Мэт вовремя выставил вперед серебряный клинок.
С пронзительным воплем чудище упало и покатилось по траве, спасаясь от серебра. В корчах, линяя, вытягиваясь в длину, оно превратилось в патера Брюнела.
Нагой, он перевернулся со спины на живот, зарылся лицом в ладони и затрясся в рыданиях.
Мэт встал на колени, тронул его за плечо.
— Успокойтесь, патер. Вы снова человек.
— Казни меня! — Священник ухватил Мэта за ворот и пригнул его голову к себе. — Я уже просил тебя об этом раньше. А теперь заклинаю: убей меня, избавь меня от срама!
— Нет. — У Мэта запылали щеки.
— Прикончи меня! — С перекошенным от ярости лицом священник тряс Мэта. — Ты не убил меня темной ночью, смотри же, что из этого вышло! Где твой серебряный кинжал? Убей меня!
— Нет, я уже сказал: нет! — Мэт посмотрел священнику прямо в глаза холодным, тяжелым взглядом. — Я не отправлю твою душу в ад.
Он оторвал от себя руки патера Брюнела и, встав, вопросительно взглянул на подоспевшую принцессу, готовый к ее неодобрению. Но принцесса кивнула в знак согласия с ним.
Удивленный, но испытывающий облегчение, Мэт сказал священнику:
— Ваше
Священник сверкнул глазами, но постепенно гнев его угас, глаза прикрылись, голова поникла.
— Вставайте, сэр! — сурово сказал Черный Рыцарь. — Еще есть надежда! Вставайте и будьте снова человеком!
— Ничего другого вам не остается, патер, — несколько мягче добавил Мэт. — Из этого облика мы вас больше не выпустим. Берите же на себя снова бремя человека.
Еще с минуту священник пролежал неподвижно. Потом стал подниматься, но вдруг вспомнил, что он голый, и снова спрятался в траве, метнув отчаянный, просящий взгляд на Мэта.
— О Силы небесные! — Саесса оторвала длинный широкий лоскут от своего подола и брезгливо протянула его священнику. — Это вам, и не бойтесь, мы с принцессой отвернемся, пока вы будете обвязывать себя.
Она повернула к нему хвостом свою лошадку, Алисанда — свою. Но патер Брюнел, стоя на коленях и держа в руках серый лоскут, только пробормотал:
— Я не притронусь к твоему платью.
— Это никакое не платье, — в досаде прикрикнула на него Саесса, — оно не имеет ко мне отношения — так же, как ты. Прикройся!
Алисанда недоуменно взглянула на нее и отвернулась, задумчиво нахмурясь.
Мэт тоже с интересом посмотрел на Саессу, потом вздохнул и перевел глаза на патера Брюнела.
Священник уже стоял во весь рост, закрепляя набедренную повязку веревкой, скрученной из стеблей травы.
Со строгим лицом он сказал:
— Так-то лучше. Это мне больше подходит, чем сутана.
— Бросьте это самоуничижение, — сердито возразил Мэт. — Вам пора уже стать мужчиной! Или вы полагаете, что сутана сделает вас бесполым?
Священник опустил глаза в землю.
— Мне бы этого хотелось.
— Да, да, легко быть идеальным мужчиной, когда тебе не приходится иметь дело с женщинами. Еще лучше не иметь желез внутренней секреции, тогда женщины просто не волнуют, и каждый раз мы одерживаем победу, потому что просто нет соблазна. Бросьте это, патер! Не сдавайтесь, в этом не много чести, честь в том, чтобы гнуть свое, даже когда проигрываешь.
Во внезапном порыве патер Брюнел вскинул голову — и на миг, казалось, обрел гордость, приличествующую мужчине.
Но миг спустя голова его снова поникла.
— Да, в том, что ты говоришь, есть своя правда. Уныние — грех. Мне ли как священнику этого не знать. Сколько бы я ни грешил, всегда есть надежда, что впредь я грешить не буду. Тем глубже мой стыд, что мирянин напоминает мне об этом.
Мэт одобрительно кивнул.
— Так будьте же священником, патер. Ведь это все равно что быть настоящим мужчиной.
Долгую минуту священник смотрел на него, сдвинув брови. Потом отвернулся и, уставясь в землю, сказал: