Маг при дворе Ее Величества
Шрифт:
«Интересные дела», — думал Мэт, но сейчас ему интереснее всего было бы сбросить опоясавшие его железные обручи. «Что было бы логично сделать? Тебя заколдовали — так попробуй сам снять с себя чары».
Еле слышным шепотом — на большее он был не способен — Мэт произнес свое заклинание, несколько перефразировав, чтобы подходило к случаю:
Дважды два-четыре,Дважды два — четыре,ЧарыМышцы живота на миг отпустило, и Мэт смог вздохнуть. Но тут же от нового спазма его затошнило, и комната поплыла по кругу.
Малинго гордо вскинул голову.
— Не хватало мне еще следить за любыми самыми мизерными событиями в твоем королевстве! На что тогда тебе стража и соглядатаи?
— А на что мне тогда колдун? — Астольф, довольный, скалил зубы. — Ты упускаешь слишком много важных вещей.
Тошнота была только одним из зол. Вот когда полу захотелось изобразить из себя океан и он попробовал раскачаться, Мэт понял, что надо быстро что-то предпринять.
— Требую объяснений! — У Малинго побелели губы. — Какие такие важные вещи я упускаю?
С перекошенным от гнева лицом Астольф перечислил:
— Во-первых, заговор: мятежная знать на Западе страны хочет сбросить меня с только что завоеванного трона; а во-вторых, эта дерзкая девица, которая даже в подземелье имеет наглость отвергать мои ухаживания!
Пол под ногами Мэта вошел во вкус, изображая качку на океане, и Мэт подумал: «Хорошо бы меня в самом деле захлестнуло волной, лишь бы кончились мучения!» Но тут же опомнился и призвал на помощь классику.
Молча плаваю в туманеБез руля и без ветрил,От морской болезни в ваннеУберечься хватит сил!Хоть никакой ванны рядом не было, но сработало. Пол выровнялся с замечательной послушностью, и тошнота отступила.
— Вот какие вещи ты упускаешь! — надрывался тем временем Астольф. — Я уже не говорю про чужеземного колдуна, который владеет неизвестными нам силами!
— Вот именно, тут тебе лучше помолчать, — сквозь зубы процедил Малинго. — Что же касается молодой особы, то ее, может быть, не ослепляет блеск короны на голове того, кто стал королем не по праву.
Астольф обмер, вытаращась на Малинго. Тот в ответ только улыбнулся с отменной вежливостью.
Свирепея, Астольф схватил со стены меч и замахнулся. Но Малинго выставил вперед палец и что-то пропел на своем колдовском наречии. В ту же секунду меч принялся корчиться, извиваться и, выпав из рук Астольфа, поднялся на хвосте, разинув змеиную пасть прямо перед лицом короля. Тот заледенел от ужаса, неотрывно глядя в глаза удаву, потом, оттолкнув его, крикнул:
— Забирай своего
И, бросившись на колдуна, вцепился ему в горло.
— Помоги мне, чужеземец! — с удивлением услышал Мэт. — Уничтожь этого грязного колдуна, и тогда к тебе перейдет все его богатство и власть!
Пальцы короля сомкнулись на шее Малинго, как челюсти резальной машины. Он сбил противника с ног и душил его уже на полу.
— Помоги же мне, кому говорят! Даже черная магия не одолеет двоих сразу. Побей его заклинания своими, а я придушу его!
Глаза Мэта перебегали с короля на Малинго, но он решил придерживаться старого армейского правила: «Не суйся в добровольцы».
Малинго, с налившимся кровью лицом, тем не менее выписывал в воздухе руками сложные арабески и беззвучно шевелил губами. Трое стражников суетились вокруг него, пытаясь удержать за руки. И только один Мэт заметил, что удав, лежащий у ног колдуна, вытягивается, распрямляется, наливается силой. Неожиданным рывком он отбросил в сторону тех, кто нападал на его хозяина, и петлей обвился вокруг королевской шеи.
У Астольфа от ужаса глаза вылезли на лоб, и он издал жалобный стон. Он отпустил Малинго и схватился за живой канат, грозящий задушить его. Отскочив на шаг, Малинго наставил растопыренные пальцы на стражников, выпалил свою тарабарщину — и кожа на их телах стала лопаться, превращаясь в открытые, на глазах загнивающие раны. Несчастные заголосили.
Но Малинго не медлил. Обернувшись к королю, пытавшемуся побороть удава, он простер руки и произнес что-то на высоких, пронзительных нотах. Потом сделал движение пальцами, словно туго натягивая невидимую нить, — и короля не стало!
Малинго медленно опустил глаза. Мэт последовал его примеру: у ног колдуна сидела вялая жаба с шелудивой шкуркой.
Она поморгала, затравленно озираясь, и заметила удава.
Удав неспешно выдвинул вперед голову и замер, приглядываясь к жабе. Потом медленно разверз пасть.
Жаба отчаянно пискнула и, повернувшись, заплюхала прочь — мелкими, вялыми скачками.
Колдун наступил на нее ногой, удерживая на месте. Жаба трепыхалась у него под каблуком, а Малинго тем временем щелкнул пальцами, и глаза удава обратились к нему, как бы ожидая приказаний. Колдун пропел короткую фразу и взмахнул рукой. Удав застыл, глаза и шкура быстро выцвели, тело стало плоским — и на пол лег гигантский кривой меч.
Панические стоны донеслись из угла, где стояли стражники. Мэт глянул туда и в ужасе отвел глаза. Те трое, что пришли на помощь королю, на глазах у всех превращались в кучу гнилых отбросов, прикрытых лохмотьями бывших ливрей. Мэт наскоро произнес свое заклинание от тошноты.
Оставшиеся в живых стражники онемели и притихли от этого зрелища.
— Так-то вот, — раздался голос Малинго. — Такова участь дураков. А дураком я называю того, кто проявляет верность королю в присутствии колдуна. Зарубите себе на носу, достопочтенные стражники, и передайте своим товарищам. Ваша осторожность спасла вам жизнь сегодня — может спасти и в будущем.