Маг в законе. Том 2
Шрифт:
– И когда Договор твой заключал?! когда руку – в огонь?!
– И когда Договор. И потом еще – некоторое время. И сейчас; только сейчас тебя в тебе мало. Днем с огнем не сыскать. Знаешь, был один мудрец, все ходил при солнышке с фонарем; "Ищу человека!" горланил. Тебе бы такого мудреца – чтоб походил по Федьке, поискал… вдруг отыщется?
Огляделся Федор вокруг.
Паутина.
Учителя.
Паутина…
– А ты, выходит, здесь главный паук?
Не обиделся Дух Закона:
– А ты? – вопросом на вопрос ответил.
II.
Оставайся же с твоими волшебствами
и со множеством чародейств твоих,
которыми ты занималась от юности твоей;
может быть, пособишь себе; может быть, устоишь.
– …А ты, выходит, здесь главный паук?
Не смотрит Федя на Духа, в землю глядит.
Зато я смотрю! пусть он сам глаза отводит! пусть – первый!
Не отвел.
– А ты? – в ответ интересуется. Вроде как у Феди спрашивает, а на деле в мою сторону прищурился.
– Что – я?
– Паук, выходит, тоже. Раз паутину рвать не желаешь.
Да врешь ты все, паучище! запутать нас хочешь!
– …знаешь, девочка, есть такой старый анекдот. С финальной репликой: "И ты, Сара, права!" Так вот: и ты права. Все мы тут – и мухи, и пауки. Сами сети плетем, других в них ловим, и сами же попадаемся. Я, вы, они…
Это он в сторону фигур, паутиной заплетенных, рукой махнул. Отчаянно махнул, безнадежно. Будто за нить дернули, рука и откликнулась – рывком.
Мне даже на миг его жалко стало.
– Нет мне резона вас запутывать. Говорю ж: сами запутались, без меня. Я вам наоборот, выход предлагаю, а вы – запутывать…
– Выход? Откуда? Отсюда?!
– Мог бы обмануть. Сказать: «Отсюда». Только не стану я вас обманывать; отсюда вы по-любому выйдете. Сильными выйдете, иного Туза тузовей. Гордыми; умелыми. Только… не ваше это все, понимаете?
– Да как же не наше?! – изумляемся мы с Феденькой в один голос. – Ну, от учителей взяли – так любой ученик от учителя берет! Теперь – сами умеем.
– Сами?! – у Духа лицо его чудное аж багровыми пятнами пошло. Того гляди, взбесится, или расплачется, или удар его, беднягу, хватит. – Ну, тогда ты, Акулина, разуй глаза! может, дойдет все-таки!..
Думала – он снова с перьями воробьиными колдовать примется. Ан нет: шагнул в сторону, что-то на земле высматривать стал. Я пригляделась: муравейник. Обыкновенный муравейник, маленький совсем, и смотреть-то не на что; а он смотрит. Ну и мы с Феденькой смотрим – чего он нам на сей раз покажет?
Показал!
Забегали муравьи, засуетились, пенек еловый окружили; а один, чуть побольше, на пенек вскарабкался и сверху на других усиками шевелит. Глядь: и не муравьи это вовсе, а студенты на лекцию собрались, и я вместе с ними! И не пень уже передо мной – кафедра, а за кафедрой доцент Павлович бородку свою «клинышком» поглаживает, пенсне поправляет и заявляет, прокашлявшись:
– Сегодня мы с вами, барышни и господа, студенты и студентки, приступаем к изучению курса общей зоопатологии, одного из основных курсов ветеринарии. Итак, запишите тему вводной лекции…
Сидят студенты со студентками, барышни
А жизнь муравьиная мельтешит заполошно; вот я сама за кафедрой стою, и студенты меня слушают, скрипят перьями, а я им какую-то «паразитологию» читаю (новая наука? отродясь не слыхала!)… Потом книжные полки возникли, а на них – книги, толстые, в коричневом сафьяне, а на корешках, золотым тиснением: "Основы зоопсихологии"; "Фармакология в ветеринарии: общий курс"; «Зоогигиена»… И везде, тоже золотом, но помельче: проф. Сохатина А. Ф.!
Это я, что ли, профессор Сохатина?!!
А я-маленькая на кафедре тем временем студентам снова разные премудрости втолковываю, а сама про себя отмечаю: из этого, вихрастого, явно толк будет, в науку ему прямая дорога, а вон тот обормот…
Смотрю на себя-маленькую – узнаю? не узнаю?! Волосы-то у меня уже не рыжие – седые совсем, и очки на носу, щурюсь близоруко… Неужели я ТАКОЙ буду?!!
Буду, наверное, куда денешься? Одна радость – нескоро еще.
Поплыло все – где муравьи? где муравьишки? я где?! – мелькнуло в последний раз…
И сгинуло наваждение.
– Вот так: учат, – грустно улыбается Дух Закона. – Вот так: учатся…
А лицо-то у него нервным тиком прихватило, как в синематографе, когда пленка вперекос пойдет; нет, иначе – будто отражение в пруду, когда по воде рябь. Друцев прищур вдруг проступит! Рашель примерещится! за ней – другие, которые у нас за спиной ошивались, по ночам спать не давали, а теперь стоят вокруг, паутиной спеленутые; или вдруг – Феденьку своего увижу! Федя, ты?! не ты?! а дальше – и вовсе ужас: сама на себя в зеркало смотрю, только зеркало кривое да мутное! Изгаляешься, хозяин приветливый?! И вдруг понимаю: не изгаляется! Мы теперь – в Законе. А он, Дух Закона – в нас. Нет паутины, нет мух, пауков, нитей… мы есть.
Друг в дружке заплелись.
Стала муха пауком, пауком, стучит муха кулаком, кулаком: нынче всяку красоту в тесны сети заплету!..
– …талант здесь нужен, дети. Особенный талант: быть учеником, быть учителем. А вы листом бумаги под печатный пресс легли! кричите теперь – наше, дескать! до последней буковки! сами придумали! Пластинки вы патефонные… а пыжитесь – певцы! тенора оперные…
Умолк он.
Отвернулся.
А я чувствую – ждет. Ох, он дождется!