Маг
Шрифт:
– Но почему он заявил, что не будет заниматься пением и родной литературой?… – вдруг возмущенно вспомнила она. – Он мне сказал, что то, что они сейчас проходят, он даже в детском саду не читал!… А Ирина Алексеевна его так хвалила, – добавила завуч.
– Да вы знаете, он сейчас «Капитанскую дочку» читает… – начала оправдываться Светка.
Глаза у Елены Николаевны широко раскрылись.
– Вот как… – несколько растерянно произнесла она.
– Да. Это он после «Крестоносцев» Сенкевича начал. Он говорит, что Пушкин гораздо сильнее… – неожиданно приврала Светлана.
– Ага… А я вот хотела бы у вас спросить,
– Давайте лучше у него спросим… – снова перебила завуча Светлана. Не дожидаясь согласия собеседницы, она бросилась к двери и втащила в кабинет Данилу.
– Вот, сын, – обратилась она к нему, – ответь при мне Елене Николаевне на несколько вопросов!
Елене Николаевна бросила на Светлану Васильевну диковатый взгляд и повернулась к Даниле.
– Данила, ответь, пожалуйста, по каким соображениям ты вдруг решил ограничить свое образование четырьмя предметами? Ты вчера мне их назвал. Ты что, не понимаешь, что вырастешь ограниченным человеком, что только знания истории и литературы делают человека интеллигентом в истинном смысле этого слова.
– Да. Я, конечно, с вами согласен… – начал Данила, и Елена Николаевна торжествующе посмотрела на Светлану. Данила совсем по-отцовски потер свой маленький носик и продолжил: – Но давайте все-таки расставим акценты…
Никто не знает, откуда он откопал это выражение, но с тех пор Данила очень часто его использовал в спорах…
6. Четырехликий навон
5 июня 1999 года. Я частенько задумываюсь о том, что выражение «что старый, что малый» абсолютно неверно. По-моему, старые люди представляют собой как бы экстракт человечества. Если старик мудр и терпелив – это ваша опора, если старик капризен и глуп – ваше проклятие. Ребенка еще можно научить, воспитать, а старик окончателен и бесповоротен. Старик – это одна из немногих констант на свете…
Данила улыбнулся мокрыми глазами и выдавил сквозь слезы:
– Давай…
– Обрисовываем ситуацию, – начал я свое рассуждение. – Мы смогли вытащить тебя из весьма скверной ситуации…
– Ага, – перебил он меня, – и сразу попали в не менее скверную. – Похоже, он начинал злиться, и это меня обрадовало – значит, он несколько успокоился.
– Я бы так не говорил. Ты был захвачен, по моим сведениям, весьма скверными людьми, и что они собирались с тобой сделать, мы не знаем. Только вряд ли это было что-то хорошее. Особенно если вспомнить тех ребят в широких штанишках, которые пытались нас изловить в этом самом санатории…
– И мою маму… – вдруг добавил Данила тихим, каким-то придушенным голосом.
– Ну-ка, расскажи мне поподробнее, что ты помнишь о маме? – потребовал я.
– Ну, когда она меня ночью разбудила, я ничего не понял. Только лицо у нее было такое… Не ее. И она на меня не смотрела, а как будто… Ну я не знаю… Как будто что-то у меня за спиной было и она это разглядывала. И еще она почти совсем ничего не говорила. Когда я проснулся, она сказала: «Пойдем, тебе
Он помолчал, но я чувствовал, что ему еще что-то хочется сказать.
– А ты знаешь, что с моей мамой? Она что, заболела или?… – Тут он замолчал окончательно, и я понял – вот то главное, что его мучает.
– Ну что ж, давай сначала о маме, – возобновил разговор я. – Ты же знаешь – она вступила в этих… в детей Единого-Сущего? – Его физиономия презрительно скривилась, но он только молча утвердительно кивнул.
– Это, дорогой мой, не просто какое-то там религиозное направление. Это довольно странная организация, о которой вообще ничего не известно. Ты читал листовки, которые разносила твоя мама?
– Так в них ничего же нет. Какие-то непонятные слова…
– Вот именно. И кто эту организацию возглавляет, тоже непонятно. Это мы с тобой теперь знаем, что они что-то такое с людьми делают, что… Ну ты видел, что они делают из людей. – Он снова согласно кивнул. – Тогда ты понимаешь, как хорошо, что мы смогли тебя от этих… – я не смог подобрать слова, – …забрать?
– Да. А теперь-то мы где. Ты мне скажи, мы хотя бы на Земле?
Вопрос был не из легких. Я помолчал, обдумывая тактику дальнейшего разговора. Рядом со мной сидел восьмилетний ребенок. Конечно, Данила был очень умен, сообразителен и выдержан, но ему было всего восемь лет! Восемь! В таком возрасте напугать, сбить с толку очень просто. А мне этого крайне не хотелось. Но и откровенно врать тоже было нельзя. Мы должны были полностью доверять друг другу. Мы должны были быть одной командой.
– Я не знаю, где мы находимся, – начал я наконец спокойным голосом, – и пока что никто на Земле или, вернее, в нашем мире этого не знает. Я попробую тебе рассказать одну теорию, правда, не знаю, насколько ты в ней разберешься… – добавил я, улыбнувшись.
Данила взглянул на меня и в его глазах зажегся интерес.
– Ты ведь физику в школе еще не проходишь? Поэтому, наверное, еще не знаешь, что весь наш мир состоит в основном из материи и энергии…
– Почему это не знаю? – вдруг перебил меня Данила. – Это еще когда мне папа рассказал. Я потом даже про Большой Взрыв читал!
– Вот как?! – Я и вправду был удивлен. – И что, все понял?
Данила смутился, но не слишком сильно.
– Не все, конечно, но в принципе представить могу. – Что представить, он не уточнил.
– А переход энергии в материю и обратно?…
– Ну, это самое простое. Солнце светит и греет. Свет и тепло – это энергия. Деревья на земле берут эту энергию и превращают ее в… дерево… – Он вдруг моргнул, словно удивился. – Потом, если дерево поджечь, получатся опять свет и тепло…
Данила внимательно взглянул на меня, словно проверяя, все ли я понял.