Магацитлы

Головачев Василий Васильевич

Инк по-прежнему не отвечал, и Лось промучился больше часа, пытаясь открыть люк в колодец, ведущий на верхние этажи, пока не обнаружил на одной из граней бледно-голубую выпуклость с проступающим сквозь толщу материала контуром человеческой ладони. Правда, ладонь была четырехпалая, но смысла это обстоятельство не меняло.

Хмыкнув, Лось приложил к выпуклости свою ладонь.

Ничего не произошло.

– Не работает… кажется, мы в тупике.

Аэлита, наблюдавшая за ним, вдруг ткнула в выпуклость своей ладошкой.

Тотчас же стены тамбура озарились

дрожащим зеленоватым светом, на их гранях проступил какой-то рисунок, напоминающий план некоего строения.

– Ой! – отдернула ладонь Аэлита.

Рисунок на стенах побледнел, исчез, они погасли.

– Еще раз, – попросил Лось, озадаченный проявлением загадочных механизмов Посоха. – Не бойся, это работает местная техника.

Снова зажглись стены, появилась схема.

– Да это же план Посоха! – догадался Лось. – Вот колодцы… вот коридоры… это осевая труба… централь… вот верхний конус. Нам туда! А вот мы! – Он коснулся пальцем мигающего квадратика с двумя желтыми звездочками внутри. – Мы уже недалеко от выхода, о котором говорил проводник. Только как туда попасть?

– Долго еще держать? – робко поинтересовалась марсианка. – Щекотно…

– Сейчас… я думаю. – Лось дотронулся пальцем до конуса, венчающего цилиндрическую гору Посоха, провел линию от конуса до светящегося квадратика. – Вот бы… – Он не договорил.

Проведенная им линия стала видимой, засветилась, и в то же мгновение на Лося и Аэлиту обрушилась прозрачная тяжесть, вмяла в пол, в стены, в потолок и схлынула. А они остались стоять на дрожащих ногах, не успев сообразить, что произошло, не в силах вымолвить ни слова, вскрикнуть или выдохнуть застрявший в легких воздух.

Аэлита опомнилась первой, бросилась на грудь Лосю.

– Мне страшно!

– Погоди, – хрипло выговорил он, отстраняя марсианку. – Кажется, я понял…

– Что?

– Приложи ладонь еще раз.

– Ни за что!

– Не трусь. Мы же вместе.

Тон подействовал. Аэлита замерла, прислушиваясь к тишине помещения, шевельнулась, освобождаясь из его объятий.

– Я не трушу… но боюсь!

Лось засмеялся. Она несмело улыбнулась в ответ, дотронулась ладошкой до выпуклости.

Стены осветились. Появился узор схемы.

– Я был прав! Смотри, теперь светится конус! И в нем две звездочки. Это мы. А до этого светился квадратик. Мы попали в лифт, он заработал и перенес нас в конус. Понимаешь?

– Нет…

– Потом объясню. Давай руку, выходим.

Он взял Аэлиту за руку, вывел из граненого тамбура в коридор и сразу понял, что не ошибся. Коридор был другим, треугольным в сечении, и он выходил в просторный бокс в форме конуса, с рядами решетчатых колонн. А возле ближайшей колонны стоял с рассеянным видом Высокий и грыз ногти.

– Быстро вы привыкаете к экстремальным условиям, Мстислав Сергеевич, – сказал он. – Интересно было наблюдать за вашими похождениями. Однако пора и определяться. Честно говоря, вы мне надоели. Выбирайте: вы добровольно оставляете здесь вашу даму, и я вас отпускаю на волю. Или же остаетесь здесь, но уже в качестве

груза «200».

– Какого груза? – не понял Лось, отстраняя Аэлиту. Высокий криво усмехнулся.

– Ах да, я все время забываю, что вы человек из прошлого. Груз «200», дорогой Мстислав Сергеевич, это гроб. Со всеми удобствами. Правда, на борту этого левиафана с удобствами не ахти, так что перспектива не из веселых. Что вы предпочитаете?

– Выпустите нас! Иначе!..

Высокий смерил фигуру Лося скептическим взглядом.

– Вы что же, в самом деле собираетесь драться? Сколько вам лет?

– Не имеет значения!

– Лет пятьдесят пять, наверное. Мне – сорок. К тому же вы скорее всего понятия не имеете о боевых системах самозащиты. Зачем вам напрягаться? Ведь по складу ума и характеру вы философ с уклоном в самосозерцание. Так? А я, между прочим, уже давно не общался с женщинами.

Лось вытащил маузер.

– Богом прошу, не становитесь у нас на дороге!

Высокий не обратил на его жест внимания, продолжая рассуждать:

– Ваша принцесса как минимум вдвое моложе. Лет через пять-десять у вас начнутся проблемы со здоровьем, особенно с потенцией. Еще через несколько лет вы начнете забывать имена, потом лица, потом застегивать ширинку… ну и так далее. А ваша подруга все это будет видеть… Неужели вы хотите такой жизни? – Высокий перестал ходить взад-вперед, хищно посмотрел на Лося. – Я сегодня не в лучшем расположении духа, Мстислав Сергеевич. Слингер не желает запускаться, понимаете ли. Но я готов предложить компромисс. Пожалуй, я отпущу вас… одного, разумеется. Живите. Долго. И счастливо, если получится. Правда, если жить на свете долго, то можно и помереть, как говорил один юморист. Но это уже другая история. Идет?

Лось поставил палец на курок маузера, чувствуя вздрагивающее в ознобе плечо Аэлиты. Этот озноб ожесточал сердце больше, чем ехидство бывшего попутчика.

– Я… выстрелю!

Высокий поднял брови.

– Вы же интеллигентный человек, Мстислав Сергеевич, вы не сможете выстрелить в другого человека без причины.

Лось потемнел. Палец сам собой вдавил курок… не до конца. Сил на последнее движение не хватило. Он действительно не мог выстрелить и убить человека, несмотря на имевшиеся основания.

– Вот видите, – усмехнулся Высокий, – не можете. История наших миров почти идентична. Интеллигенция России начала двадцатого века практически не отличается от нашей: те же благодушные велеречивые рассуждения о равенстве, братстве и свободе, те же розовые слюни о правах человека, вечные колебания, метания из крайности в крайность, игры в демократию, в поиск справедливости и одновременно тихое предательство. Как говорил известный конструктор коммунизма, создатель теории революций: «Интеллигенция не мозг нации, а задница». Ну или что-то в этом духе. И это, увы, истина. Даже лучшие представители интеллигенции – технари, такие, как вы, не способны понять, что от мечты до реализации мечты дистанция огромного размера. Ну так как, будете стрелять, Мстислав Сергеевич?