Магам можно все (сборник)
Шрифт:
Их заметили раньше. С дозорной вышки раздался пронзительный детский визг.
Тюфу опасались и не скрывали опаски. Не желая никого беспокоить, скотинка отошла подальше и прилегла на берегу мельничного пруда, задумчиво всматриваясь в воду. Скоро удар лапы по воде и радостное урчание сообщили Варану, что в пруду водится рыба.
Его попросили подождать во дворе — всего минуту. Потом торжественно пригласили войти. Огонь в очаге был загашен и угли выметены. Посреди комнаты лежала аккуратная маленькая поленница.
— Крепких ног тебе,
Варан склонил голову. Неторопливо, как велит традиция, приблизился к очагу. Сложил холмиком сухие щепки, вытащил из кармана «искру», принесенную еще с побережья. Щелкнул камушком, поймал огонек, подул, раздувая нарождающееся пламя. Хозяева восторженно дышали за его спиной — Варан давно знал, что в глубине материка «искр» не знают — местные огнива громоздки и неудобны…
Щепки занялись. Варан подложил поленце, выждал несколько минут и подложил второе. Прикрыл дверцу очага — ведь его дело зажечь огонь, а не извести все предложенное хозяевами дерево.
— Спасибо, добрый человек, — после паузы произнес хозяин. — Садись за стол, твоя радость — наша радость…
Варан показал себя опытным путником. Хозяин был явно искушен в приеме гостей — не спросил об имени и не назвал себя, дожидаясь, пока Варан представится сам. Значит, сюда все-таки забредают…
Варан сел на предложенное место. Семья задвигалась, заполнив суетой все немалое пространство комнаты: женщины накрывали на стол, мужчины передвигали скамейки, старшие дети готовили воду для мытья рук, младшие путались у всех под ногами. У озера рявкнула Тюфа — все, включая хозяина, вздрогнули.
— Она не причинит вам зла, — сказал Варан.
Хозяин покачал головой:
— Ты пришел, я вижу, из такого далекого далека… Я знаю, что в двадцати днях пути не водится подобных тварей.
— Она с побережья, — сказал Варан.
Молодая женщина, несущая на стол исходящую паром глиняную миску, споткнулась и едва не выронила ношу.
— Побережья не бывает, — сказал из угла неуверенный детский голос.
— Бывает, — заверил Варан. — Не только побережье, но и острова…
Мужчины переглянулись.
— В последний раз гости были у нас полгода назад, — сказал хозяин. — Да и то — близкие гости, два дня пути всего… жену моему младшему привезли, — он кивнул на самую юную из женщин, белокожую, рыжую и веснушчатую, которая под взглядом Варана сделалась пунцовой.
Варан кивнул. Вытащил из сумки сверток, положил на край стола:
— От родителей вам, любезная. Я в их доме переночевал, и они показали мне дорогу…
Снова случилось движение. Рыженькая чуть не заплакала, прижимая к груди подарок. Сказать ничего не смогла, а может, не решилась, потому что быть невесткой в двух днях пути от родительского дома — та еще доля…
Под радостные всхлипывания рыженькой взялись за трапезу — вернее, ел только гость, а
— Меня зовут Варан.
Оказалось, что работы с утра не будет: прибыл путник, Какая тут работа?
Был ясный день. Беседовать решили во дворе; семейство уселось кружком, Варана усадили в центре и предложили рассказывать.
— О чем сперва? — спросил Варан, и это тоже было частью ритуала. Хозяин, в который раз убедившись, что путник — человек опытный, начал задавать вопросы:
— Скажи, Император над нами еще есть?
— Есть, — Варан с удовольствием вытянул ноги. — Император есть, и Империя по-прежнему, только вот Лесной удел бунтует. Королем у них некто «сын Шуу», кто такой, откуда взялся — неведомо, но лесовики ему верят и Императора не боятся. В лесу, понятно, на крыламах не повоюешь…
— Крылам не бывает, — пробормотал старший внук хозяина.
На него посмотрели выразительно, но руку никто не поднял; Варан подумал, что на северном побережье парня уже прибили бы на месте. Там, ближе к сердцу Империи, неукоснительно действует правило «младшего языка» — оттого кажется, что дети и подростки вообще немые…
— Что же теперь? Война? — тихо спросила хозяйка, очень пожилая женщина, по виду годящаяся своему мужу в матери.
— Война, — кивнул Варан. — Там, может, уже горит повсюду… Император лес обещал выжечь… если бунтовщики не выдадут ему «сына Шуу» живым или мертвым. А они, понятно, не выдадут.
Он откинулся на спинку скамейки и посмотрел в небо. Ни облачка, ни дымка. Ни звука. Что бы там ни было — сюда не донесется…
— Я хочу на войну, — еле слышно сказал упрямый мальчишка, и его мать — крепкая черноволосая женщина, жена старшего сына хозяина — отвесила сыну затрещину, впрочем, скорее для виду.
— Скажи, — подал голос младший сын хозяина, — ельник по дороге сюда… Ельник ты проходил?
— Обошел, — сказал Варан.
— Понятно, что обошел… Как он, вообще?
— Скверно. Стоит. Смотрит…
Сыновья хозяина переглянулись.
— Он вообще-то в дне пути был, — сказал старший. — Подбирается, дрянь такая, и подбирается… Надо пугнуть его огнем, сволочь, чтобы неповадно…
— Скажи, — снова спросил хозяин, — про ярмарку что-то слышно?
— Говорят, как обычно. На солнцестояние. Собирайтесь.
Семейство оживилось. Кажется, упрямый внук хотел сказать что-то и про ярмарку, но, встретив взгляд отца, передумал. Ярмарка была для этих людей великим событием, вроде как свадьба: раз в год проходил большой торг в поселке, для здешних мест чудовищно многолюдном: в одном месте жили пятьдесят человек! Ярмарка длилась неделю, на ярмарке не только продавали и покупали, но и обменивались новостями, отдавали детей в учение и договаривались насчет невест.