Магам можно все (сборник)

Дяченко Марина и Сергей

Императорский Столп бродил по кабинету, бормоча под нос и думать забыв о госте. Варан сидел, опустив плечи, вдруг ощутив, что устал. Так устал, что, предложи ему Подставка немедленно лишиться головы во славу Империи — Варан согласился бы, пожалуй. Только бы поскорее…

Синие огоньки перемигивались с белыми. Он закрыл глаза. Под веками у него прыгала будто колючая звездочка — какой-то вопрос, который надо задать. Очень важный вопрос.

— Ваша Незыблемость, — Варан с трудом разлепил губы, — почему вы спросили о Лереаларууне? Почему для вас так важно,

что я его знал? Ведь он мертв вот уже больше двадцати лет…

— Ты еще здесь? — рассеянно спросил Подставка.

— Ваша Незыблемость не отпускал меня.

— Ты сбиваешь меня. Ты мешаешь… Маг мертв, если его тело, опознано и покоится в государственной усыпальнице после соответствующего обряда. А тела того бедного мальчишки нет…

— Оно на дне.

— Разумеется, оно на дне, просто с этой работой становишься нервным, подозрительным… Хватаешь среди ночи ценнейших работников, запугиваешь, хочешь даже пытать… Молчи. Я сам знаю, что Империя так велика, что на дальних ее окраинах люди слыхом не слыхивали об Императоре. Но на дальних окраинах маги рождаются крайне редко… Молчи! Я знаю историю той сумасшедшей колдуньи, ты сам мне ее рассказал… Да заткнись ты, помолчи хоть минуту… Тот, кого ты искал… Знаешь, мне сейчас не до тебя. Иди домой. Увидимся завтра.

И двери кабинета разъехались, приглашая.

* * *

Лика кинулась ему на шею, прижалась мокрым носом и заплакала. Неужели она меня любит, подумал Варан, расчесывая пальцами ее длинные светлые волосы. Впрочем… после того, что с ней случилось, я единственный, кто видит в этой девочке человека. Да будь я стар, как море, и уродлив, как Подставка, она все равно бы сейчас рыдала от радости, что я вернулся…

— Чего ревешь, можно узнать? — спросил он сварливо. — Я работаю, ясно? Чем реветь, пошли лучше поплаваем…

Он велел включить все фонтаны и водопады. Морская вода развернулась перьями и причудливыми солеными цветами, и Варан ожил. Нырнул на гладкое белое дно, поднял на поверхность зеркальную ракушку и заставил Лику заглянуть в нее:

— Видишь, какая? Самая красивая…

Лика мельком на него взглянула, и Варан вдруг понял, как это — читать чужие мысли. Лика подумала в этот момент, что, если бы не выдающаяся эта красота — остаться бы ей дома с родителями, выйти замуж и никогда не узнать вкуса «сладенького молока»…

Варану расхотелось купаться.

Он оделся и позавтракал — вернее, велел одеть себя и накормить. Затем поехал в канцелярию и очень удивился, застав писцов на местах, в полной тишине и сосредоточенности выполняющих каждый свое задание. За ночными событиями он совсем забыл вчерашнего щелкуна — а писцы не забыли. Шелестела бумага, чуть слышно поскрипывали грифели, ни одна голова не поднималась, чтобы оглядеться по сторонам или перемигнуться с соседом…

Наверное, я перестарался, с раскаянием подумал Варан.

Он побродил по собственному кабинету, потом бросил все и поехал к знакомому чиновнику, ведающему ремесленными кварталами столицы.

— Не понял, — сказал

тот, когда Варан, морщась от неловкости, изложил свою просьбу. — Ты выставить ее хочешь? На улицу?

— Нет, — сказал Варан. — Мне надо, чтобы в случае моей внезапной смерти она не пошла на корм саможоркам.

— А-а, — протянул чиновник. — Это… мда. Ты что, собираешься внезапно умереть?

— Не собираюсь, но… Ты помнишь, кому я служу?

Чиновник помрачнел и нервно оглянулся на двери.

— Сделаешь или нет? — спросил Варан.

Чиновник дернул головой:

— Постараюсь.

Варан поблагодарил и вышел и уже на улице понял, что невольно ввел чиновника в заблуждение. Слова «кому служу» тот воспринял как угрозу, в то время как Варан всего лишь хотел объяснить, что жизнь его традиционно висит на тонкой ленточке…

Чиновничьи кварталы помещались в надземной части. Варан решил пройти под небом хоть несколько минут — все лучше, чем в ожидании мерить шагами коридор, устланный мохнатой шкурой змеи Хаа…

Не прошло и минуты, как его догнали.

Птичья площадка нависала над городом, невидимая снизу из-за скального выступа. На взлетной доске стояла полностью снаряженная «крылатая повозка», по углам ее замерли четыре крыламы, и неподвижность их нарушалась только подрагиванием перьев, теребимых ветром.

Рядом расхаживал человек в длинном плаще с капюшоном. Капюшон падал ему на глаза, оставляя открытыми огромные вывернутые ноздри.

— Нет времени, — сказал Подставка. — Слушай внимательно. Во-первых, ты летишь в Лесной удел с письмом к тамошнему наместнику и с отдельным письмом к тамошнему магу… Третье письмо — тебе, прочитаешь по дороге. Если старый Зигбам водит делишки с сыном Шуу…

Ноздри Подставки затрепетали.

— Я мог бы дать тебе «шептуна»… Это блоха, сажаешь ее в ухо и сразу понимаешь, когда собеседник лжет. Но ты будешь говорить с магами, значит, уловку не удастся скрыть…

— Я должен буду пробраться к бунтовщикам?

— Что ты, проще сразу скинуть тебя с этой скалы… Если среди них колдун — тебя раскусят мгновенно.

— Но мы с вами подозреваем Зигбама, а он…

— Помолчи! «Мы с вами» никого не подозреваем, мы просто проверяем… одну вещь. Проведав Зигбама и Лесного наместника, ты полетишь на Круглый Клык… Да, на Круглый Клык! Привезешь мне все тамошние архивы. Вплоть до записок княжеского лекаря, какую траву принимать от поноса. Вот четвертое письмо — для князя Круглоклыкского. С тамошним магом можешь вообще не встречаться.

— Ага, — выговорил Варан.

— Не «ага»! — вдруг рявкнул Подставка. — Я знаю, смертью тебя пугать бесполезно… Но если ты точно сделаешь, что я велел, я расскажу тебе все, что знаю о Бродячей Искре.

— О… чем?!

— Не о чем, а о ком. О Бродячей Искре, дурак. О Печнике, которого ты искал… и продолжаешь искать. Во сне.

Варан смотрел Подставке в ноздри — больше некуда было смотреть.

— Полетай, — Его Незыблемость подтолкнул Варана к повозке. — Вернешься живым… отблагодарю. Лети!