Магазин потерянной любви
Шрифт:
Сказать по этому поводу было нечего, и Митя сокрушался. В его жизни наступил период УЦЕНКИ. Он был разочарован: ни одна из его идей не воплотилась в жизнь. Он старался и так и сяк, но любовь как была утраченной, так и оставалась. Митя перепробовал с десяток различных способов, но ничего не менялось. Принцип старого расписания, описанный Джони в его рассказе, оставался непреложным, главным и основополагающим. Люди не хотели думать. Или не могли, гадал Митя Захаров, приёмщик брака.
Что касается победы Путина с друзьями. Даже добившись относительной свободы собраний, протестное движение так ничего и не изменило. Более того, на этот раз действующий президент и правящая
Приходилось констатировать — русские так и не научились думать. Наиболее привлекательными до сих пор оставались «сильная рука», религиозный мрак и национальное превосходство. В целом же страна напоминала коммунистическое общежитие. «Вперёд, Россия!» — одним словом. Ни о чём другом эти недоумки и не помышляли.
В какой-то момент Митя подумал о торфяном болоте. Ещё с детства он знал, как непросто затушить его. Болото уходит глубоко под землю, а гигантские залежи торфа непрерывно тлеют, то и дело выбрасывая на поверхность завесу дымящейся гари.
Что вообще могло бы затушить эту напасть?
Если верить Фёдору Достоевскому — КРАСОТА. В своём роде любовь. Потерянная любовь, о которой Митя талдычил себе последние два года. Складывалось впечатление, что Фёдор Михайлович ошибся. С годами понятие красоты становилось всё более расплывчатым. К тому же красота Достоевского основывалась на религии, а религия с тех пор скомпрометировала себя донельзя. По всему миру шли религиозные войны. Ни о какой любви не могло быть и речи. Утраченная любовь так и оставалась утраченной. Тем более, красота не годилась для тушения торфа. Вот торфяник и тлел, а посреди него развевался триколор.
Относительно пробуждения массового сознания — здесь тоже был вопрос. Для пробуждения этого сознания требовалось время, и немало времени. Годом или десятью здесь не обойтись. Митя вообще не понимал, как можно рассчитывать на столь короткий срок. Да после красного террора, думал он, не обойтись и сотней лет. 2017 год, к слову сказать, как нельзя лучше проявил сущность современной России. Год был объявлен триумфом русской революции — в честь её столетия и по случаю небывалых успехов РФ на международной арене. Были открыты новые месторождения нефти, возвращена символика СССР, восстановлены советские названия улиц и запущена сверхмощная ракета на Марс с космонавтами на борту.
В том же году он позвонил Вике Россохиной. Дай позвоню, решил Митя. Приближалось католическое Рождество. Стоял Сочельник. Митя как раз купил ёлку и пригласил Нефёдову в Artefag на рождественское представление. «Рождественская вечеринка в Artefag, — прочёл он на сайте клуба. — Санта-Клаус, гусь с яблоками, доллар в подарок».
Неплохо.
Что он скажет Vi? Что вообще можно сказать людям? Что-нибудь скажет. В Сочельник что ни скажи — всё в радость. Расскажет о Джони, к примеру. Митя не звонил ей с позапрошлой зимы, а за два года столько всего передумал. Может, и Вика чем порадует.
— И что вы всё звоните? — вскричала Россохина. — Митя? Да, я прекрасно узнала вас, и не звоните больше.
Нет
Захаров тут же загуглил её, и надо же — у Вики был свой сайт. В сущности, интернет-магазин. Она торговала подержанной утварью. Телефоны, компьютеры, бытовая техника. Vi содержала также с десяток киосков. Всё это были киоски краденых телефонов, как называл их Митя. Они располагались в подземных переходах и были разбросаны по всей Москве. Невероятно, подумал он. Как же богата жизнь обывателя. «Подержанная утварь, магазин краденых телефонов, подземный переход», — записал он в свой список артефактов. Список, таким образом, пополнялся. Сначала прутик и вот — подержанная утварь, смеялся Митя про себя, но радости как-то не прибавлялось.
С Викиного портала была и ссылка на её страничку в «Фейсбуке». Захаров удивился — Вика выглядела неожиданно красивой. По сути, она завораживала. Её фотографии пленяли своей жизнерадостностью. Россохина веселилась от души. Там же присутствовала информация для поклонников: да, она счастлива, живёт с индусом, детей нет, основное кредо — торговля подержанной утварью. Теперь понятно, откуда взялся старый Джонин рассказ под названием «Подземный переход».
В основу рассказа положена непростая судьба русского гомосексуалиста. Каждый год он с завидным упорством участвует в запрещённом гей-параде. Всякий раз он приходит на Манежную площадь, там его избивают, отвозят в отделение милиции, насилуют шваброй и выкидывают в форточку. К утру гомосексуалист кое-как добирается к подземному переходу у «Алексеевской». Спустившись в переход, он облегчённо вздыхает, да не тут-то было: из магазина краденых телефонов ему навстречу выходит Вика Россохина и с одного удара сбивает его с ног. Слышен душераздирающий крик, и наш гомосексуалист падает замертво.
Товар уценён. На смену радужному настроению приходит рабочая атмосфера будней, но не в этом дело. «Подземный переход, — пишет Джони, — это немыслимая бездна отчаяния — от потерянной любви до краденого телефона».
В финальной части рассказа мы видим спускающуюся на лифте Тайку Нефёдову. Перед нею Москва-река и весь мир. Она смеётся, но в какой-то момент щурится от света, надевает солнцезащитные очки и подходит к перекрёстку у Большого Устьинского моста. На противоположной стороне улицы она замечает Хьюлет и Лизу Берковиц. Тайка машет им, кричит и зовёт, но те словно замерли. Остановились машины, застыли облака и выключился светофор. Прекратилось всякое движение и в подземном переходе на «Алексеевской». Над кассой в магазине краденых телефонов склонилась Вика Россохина — последняя Джонина любовь, а у ступенек — как лежал себе, так и лежит убитый гомосексуалист. «Эта обездвиженная картина, — заключает Джони, — и есть наше будущее. Подземный переход. На глубине и время идёт быстрей, — иронизирует он, — и жизнь существенно дешевле».
Вспоминая тот Сочельник, Митя переживал смешанные чувства. Он не сделал Vi ничего дурного, она же не стала и говорить с ним. Всё, что их связывало — это несколько вопросов о Джони в прошлом году. Джони любил её больше жизни, и вот: Захаров узнал, что Вика и вправду торгует краденой утварью. Но дело даже не в «Подземном переходе». Ясно, что тамошняя Vi — лишь образ, навеянный не бог весть чем. В реальности Россохина вряд ли убила бы гомосексуалиста. Здесь что-то другое, упорствовал Митя. Какой бы красивой Вика ни была внешне, он понимал, что её внутренний мир как минимум другой. Вряд ли она читала Бунина, Ахматову и Бродского. И едва ли Джони не знал об этом.