Магеллан
Шрифт:
Хуан Карвайо, который говорил на местном наречии, тотчас же начал оживленную беседу с индейскими воинами. Он узнал от них, что дождь, причинивший такие беды морякам, лил в это утро впервые после двухмесячной засухи. Появление эскадры совпало с дождем, и туземцы видели в этом счастливое знамение. И действительно, все время пребывания Магеллана в бухте Санта-Лусия туземцы были очень приветливы, наперебой угощали моряков и даже построили для них большой шалаш, надеясь, что пришельцы погостят подольше.
Моряки думали, что все это — следствие удачного совпадения, но из отчетов других
В бухте Санта-Лусия Магеллан решил запастись продовольствием и позволил морякам завести с туземным населением меновую торговлю. Хуан Карвайо предупредил товарищей, что индейцы не знают настоящей цены и поэтому их легко обмануть. Чтобы моряки не «портили торговли» друг другу, Карвайо составил даже маленькое руководство для обмена с туземцами и указал, сколько индейских товаров следует брать за нож, зеркало, кусок красной материи и другие испанские товары.
Быстро наладился обмен. Индейцы и на самом деле не знали цены своим товарам. За гребенку они давали двух гусей, за крючок для рыбной ловли или за нож — пять или шесть кур, за маленькое зеркальце — десять-двенадцать попугаев или целую корзину рыбы, которой хватило бы для обеда десяти испанцам.
Португальцы, неоднократно посещавшие бухту Санта-Лусия, всегда старались раздобыть рабов, и поэтому индейцы считали, что рабы — лучший товар для европейцев. Во время стоянки эскадры Магеллана в бухте индейцы неоднократно предлагали юношей и девушек в обмен на топор или большой нож.
Но Магеллан под угрозой смертной казни запретил покупку рабов. Хотя моряки запаслись свежим мясом, фруктами и рыбой в Бразилии, но этой провизии надолго не могло хватить, к тому же она могла быстро испортиться. А впереди предстоял долгий путь, и каждый лишний рот был очень нежелателен. Кроме того, Магеллан знал, что португальцы объявили Бразилию своей собственностью, и хорошо помнил, как испанские чиновники настойчиво советовали ему не нарушать португальских прав в тех странах, которые бесспорно принадлежали королю Маноэлю.
Собрав всех капитанов, командир еще раз напомнил им о строжайшем запрете покупать рабов и велел выменивать только провизию, и как можно больше.
Все увлеклись выгодным обменом. Даже осторожный Антонио Пигафетта не выдержал и поехал на берег, взяв с собой колоду карт. За бубнового короля он получил шесть кур.
Пигафетта осмотрел селение бразильцев и увидел много нового. Туземцы жили в огромных шалашах, вмещавших зачастую до ста семей. Они спали в удобных подвесных сетках, очень заинтересовавших европейцев. Пигафетта даже выменял себе такую сетку и записал ее туземное название — «гамак».
Изображение гамака в книге 1534 года.
На берегу лежали длинные
Бразильцы делают лодку, выжигая сердцевину ствола дерева и выдалбливая образующийся уголь. Гравюра XVI века.
Воины племени тамажу занимались лишь охотой, рыбной ловлей и строительством лодок. Вся остальная работа лежала на женщинах.
Через несколько дней после прихода эскадры в бухту Санта-Лусия главный астроном экспедиции Андрес Сан-Мартин решил определить местоположение бухты.
Долго наводил он тяжелую и неуклюжую астролябию на звезды и луну. С большим трудом Сан-Мартин определил высоту Юпитера и Луны, но в альманахе-справочнике, где приводилась высота главнейших светил в разное время года и суток, оказалась опечатка. Сан-Мартину так и не удалось определить точное местоположение бухты Санта-Лусия.
Индейцы по-прежнему были приветливы. Карвайо часто разговаривал с ними. Как-то во время беседы он рассмеялся и позвал командира. Оказывается, индейцы были уверены, что корабли — живые существа, а лодки — их дети, которые днем плавают, а к ночи собираются к кораблям, чтобы те кормили и защищали их.
Бразильцы на лодках. Гравюра 1563 года.
Однажды командиру доложили, что исчез Дуарте Барбоса. Магеллан велел искать его в селении бразильцев и соседнем лесу, но поиски были тщетными. Все думали, что веселый португалец погиб.
Прошло три дня, и Дуарте, невредимый, но очень смущенный, явился на корабль. Его одежда была сильно потрепана, а вместо плаща на нем болталась странная накидка из ярких птичьих перьев.
Оказывается, Дуарте, верный своей привычке к бродяжничеству, как-то утром потихоньку ушел с корабля. Он присоединился к отряду индейцев, направлявшемуся в горы. Барбоса мог объясняться со своими спутниками только знаками, но, по его словам, превосходно провел время, видел немало интересного и завел много друзей.
Дуарте принял участие в ночной охоте на тапира, которого индейцы называли «ант». Воины тамажу уже пять дней выслеживали чуткое и осторожное животное и выяснили в конце концов, по какой тропинке тапир ходит на водопой. Каменными заступами (индейцы тамажу не знали металла) воины вырыли глубокую западню, укрепили на дне ее заостренный кол и покрыли яму сверху ветвями и землей.
Целую ночь Дуарте со своими новыми друзьями молча просидел в засаде. Под утро раздался шум и крик раненого зверя. Индейцы зажгли факелы и бросились к западне. Копьями они убили тапира, подвесили на шесте и с торжеством притащили в селение. Тушу убитого животного подарили испанцам. Пигафетта пишет, что мясо анта напоминает говядину.