Маги нашего города

Куприянов Сергей Александрович

В восьмидесятых годах одним московским литератором в фантастико-сатирическом ключе была рассказана история про перо Жар-птицы и Золотую рыбку, исполняющих желания, при этом надо полагать, что сам он истины не знал, до него донеслись лишь отголоски, хотя именно в тот период в Свердловске некий умник создал нечто подобное в надежде запустить "птицу счастья" в массовое производство, дабы она несла радость людям. И, что самое поразительное, сляпал прямо у себя в квартире несколько вполне действующих – пусть очень избирательно и не очень надежно – образцов. Скандал тогда получился страшнейший, особенно когда выяснилось, что ему помогали два доброхота из Новосибирска. Три экземпляра

ушли гулять по стране, пока один из них не попался на глаза знающему человеку. Что там только ни вытворяли! Колбасу изготавливали, водку ящиками, легковушки себе и всей родне устраивали, мебельные гарнитуры, путевки в Болгарию! Детский сад – штаны на лямках! Изготовленные умником образцы уничтожили на Семипалатинском полигоне, приурочив это к испытанию водородной бомбы. Физики-ядерщики, сейсмологи и военные так и не смогли понять, почему в общем-то рядовой взрыв получился таким мощным, а американцы срочно запустили на орбиту сразу три спутника-шпиона и существенно укрепили свою резидентуру в Советском Союзе, что позже косвенно, но не в последнюю очередь повлияло на развал коммунистической империи. А мудрецов-изобретателей примерно наказали, что тоже было довольно сложно, но дело того стоило. Их, что называется, развенчали. А по-простому – закодировали. Теперь это обычные люди, без каких бы то ни было невероятных способностей, которые, кстати, ничего не помнят о своем прекраснодушном порыве. За ними присматривают, контролируют их детей, но пока там – тьфу, тьфу, тьфу! – все нормально.

Уж этот-то случай Перегуда должен знать. Просто обязан. Но однако ж решился.

На что он надеется? Или по-другому – что он недоговаривает? Ведь простой аккумулятор – это одно, хотя вопросы к нему тоже возникают, а полноценный проект "Волшебная палочка" – совсем-совсем другое. То есть очень даже совсем. Абсолютно. А ведь именно так он в самом начале сказал – волшебная палочка.

Не верил Горнин Роме Перегуде. Уж больно большие тот сделал ставки на всего лишь аккумулятор. Он разом поставил на кон если не все, то очень многое. И Павла зачем-то выцарапал.

– Пойдет? – спросил тот, опуская на стол непочатую бутылку "Мартеля".

– Нормально. Слушай, а ты в одиночку, что ли, это дело забацал?

– Считай, что так.

– Не ожидал. Нет, серьезно. Ну а есть уже что-нибудь? В смысле пощупать, посмотреть. Так сказать, в металле.

– Ну, полноценного действующего образца нет. Так, заготовки.

– А когда планируешь закончить?

– Думаю, еще несколько недель.

Нет, не верил он Перегуде.

Тот, словно почувствовав что-то, сказал:

– Но, думаю, через недельку смогу тебе показать лабораторный образец. Сам понимаешь, это несколько не то, но для того, чтобы увидеть принцип действия, этого хватит.

Дальше задавать вопросы, не имея на руках фактов, было бессмысленно. Ясно, что у него уже есть какой-никакой образец, без этого разговор даже не стоило и начинать. Как ясно и то, что сейчас он ничего показывать не собирается. Не хочет и не будет. И, главное, к нему никаких претензий. Ну что с того, что человек занимается исследованиями? Пока они не перешли в практическую плоскость, это не возбраняется, даже где-то поощряется. И, кстати, честно – ну или не совсем честно – рассказал об этом своему коллеге маг-директору. При этом не только посвятил его в суть своих изысканий, но и назвал сроки завершения работ. С формальной точки зрения он чист.

Так зачем же ему понадобился Павел?

Горнин посмотрел на часы.

– Пойдем-ка уже. Там, поди, все закончилось, – сказал он.

– Пошли, – согласился Перегуда, вставая. – Так что ты решил?

– Да что решил? Ни хрена я не решил! Чего решать-то,

если даже смотреть не на что?

– Ну а в принципе?

– А в принципе надо сначала одно дело закончить, а уж потом за другое браться. Что ты ко мне пристал, как лист, понимаешь, к заднице?! Подумать трэба, помозговать. Это ж вопрос – сам понимаешь. С кондачка такое не делается, – вдохновенно проговорил Горнин и добавил без смены интонации: – Ты пузырек-то захвати, мало ли чего.

До лаборатории шли молча, один с бутылкой в руке, другой с рюмками.

Страшно подумать, но если этот аккумулятор, который, скорее всего, станет называться М-аккумулятором или М-батареей, и Павла, здорово набирающего силу практикующего мага, соединить в одном месте и в одно время, то получается, что первый действующий образец должен каким-то образом зарядиться от него. Каким – неясно. Но то, что Павел должен был выступить в качестве донора, почти факт. Или, во всяком случае, очень похоже на факт. Настолько похоже, что даже мурашки по телу. Неужели эта сволочь решился на такое? Хотя ради вечной жизни – почему нет?

А если не только?

Стоит глянуть чуть вперед – так ему никакая «раскоронация» не страшна! У него ж за пазухой всегда будет заряженный под завязку аккумулятор! Интересно, какая у этой хреновины емкость? Один маг? Два? Десять? Сто?!

Кстати, кстати! А где все его люди? Охранники и прочая челядь, ясное дело, не в счет. Ведь, помнится, он не только красивых баб с собой возил, но и обязательно кого-нибудь из магов. Не всегда, правда, не всегда, но кто-нибудь был поблизости. В том числе и здесь, в усадьбе. Бог ты мой! Неужели он их всех на свой аккумулятор перевел?! И теперь ходит, как он сам сказал, с гондоном в кармане, а в нем, как сперма, всегда к его личным услугам пяток-другой магов помельче его масштабом, но, собранные в один кулак Романа Георгиевича Перегуды, они стали как залп гвардейского реактивного гранатомета «Катюша» против револьверного выстрела образца одна тысяча девятьсот пятого года.

От такой мысли Горнин чуть бокалы не выронил.

А ведь ходили разговоры, что летом в Харькове сильно занедужил и чуть ли не внезапно помер очень сильный и, главное, толковый маг Филиппенко. А Рома летом мотался на свою историческую родину! Но разговоры пошли потому, что где-то за месяц до того попал в местную дурку Бобошко из Донецка. Как специалист он был не очень силен, но мужик видный и лихой, бабы его любили страшно, да и вообще к нему хорошо относились, и, помнится, с Перегудой он был вась-вась. А говорили оттого, что, как кто-то выразился, "на хохлов мор напал".

Усевшись перед монитором, Горнин не сразу сумел сосредоточиться, настолько мысли его захватили. Когда же взял себя в руки, не сразу врубился в показатели. Восемьдесят три процента.

То есть аппаратура говорила, что наведенка на того пацана, условно говоря, на восемьдесят три процента была Пашина. Ну, плюс погрешность. Считай, девяносто. Даже девяносто три – черт с ним! Но семь-то чьи? Или больше?

– Слушай, не спросил сразу. У этих машинок какая погрешность, не помнишь?

– Что? – оторвался Перегуда от экрана. – А-а, три процента. А что?

– Да считаю, – неопределенно ответил Горнин. – А сам-то проверял?

– Ясное дело. Точно, не больше трех. Это новая модификация.

Итак, восемьдесят шесть. Тогда чужих – не меньше четырнадцати. Это много. Это... Это непонятно. Откуда они взялись?

Он принялся один за другим грузить эталоны, нахватанные сегодня. "Друг Рома" покосился на него, когда он стал напяливать на себя «скафандр», – устройство для считывания, напоминающее разбухший мотоциклетный шлем, но ничего не сказал, снова уткнувшись в свой монитор.