Магическая штучка

Райская Ольга

— Правда! Правда неизменна! — ответила я.

— Хороший ответ, но неверный. Посмотри сюда, — Элазар раскрыл ладонь. На ней лежал удивительно прекрасный цветок. На пурпурных лепестках блестели, словно брильянты, капельки росы, а ярко-желтая сердцевина мерцала загадочным светом. — Он прекрасен, не правда ли?

— Да! — без всяких сомнений сказала я.

— А теперь? — Фонтей дотронулся до лепестка, и цветок на глазах превратился в уродливую жабу, покрытую мерзкими бородавками.

— Ква-а-а! — противно заголосило земноводное, выпучив

глаза.

— Хочешь ее потрогать? Погладить? Восхититься изяществом ее линий? — я скривилась. Нет, уж. — А ведь и она и цветок созданы из единого сгустка материи. Так, где правда? Прекрасен он или нет? То-то и оно. Этого никто сказать не сможет, потому что правда, у каждого своя.

Чародей дунул на жабу, и она исчезла.

— Еще варианты будут?

Будут, еще как будут!

— Дружба! — ответила я. Ну, ведь бывает же настоящая дружба. И это не условное, а подлинное понятие.

— Эх, дитя. Друг, учитывая продолжительность человеческой жизни, понятие временное, а кроме того, непостоянное. Друга можно шантажировать, подкупить, соблазнить… Убить, в конце концов. Как ты будешь дружить с покойником?

Расстроилась. Прав, по всем пунктам прав. Человек существо непостоянное, иррациональное и, вообще, мало живущее. Стало так грустно, а потом, словно вспышка меня осенила.

— Любовь! — выдохнула я, с каким-то паническим страхом ожидая, что и это он сейчас опошлит, растопчет, не оставив в душе ничего светлого.

— Пожалуй… — я затаила дыхание. — Соглашусь! Любовь — отличает нас от бездушных, любовь — заставляет чувствовать, любовь — оставляет след в душе, который не исчезает даже после смерти физического тела. Браво, девочка! — и Элазар довольно улыбнулся, словно он кот, и перед ним поставили огромную миску свежей сметаны.

А как радовалась я! Потому что смысл жизни не потерялся, потому что мир не рухнул, а со всем остальным я справлюсь. Главное, захотеть и выжить.

— Так зачем вы меня позвали? — спросила я чародея. — Поговорить об условности и безусловности?

— Просто поговорить, — пожал плечами Фонтей. — Я рад тебя видеть, дитя.

А я вдруг поняла одну простую истину. Несмотря на все свое могущество, великий чародей одинок, и одиночество гнетет его. Жалко мне его не стало, а вот в душе что-то шевельнулось.

— И я очень рада вас видеть.

— Тебя, — поправил меня он. — Называй меня на «ты», мы все же родственники.

— Хорошо. Я очень рада видеть тебя.

— Еще хочу поблагодарить тебя за то, что вернула меня к жизни. Мир духов интересен и разнообразен, но среди живых существовать приятнее.

— Да… Не за что, — пожала плечами я. — Обращайтесь.

— Я рад, что мы поладили.

— Про нападение иных расскажете?

— Зачем тебе это? — искренне удивился Элазар. — Не забивай свою симпатичную головку ерундой, посвяти себя учебе, выбору женихов. Поверь, ни тебе, ни девочкам из твоей группы ничего не угрожает. Вас будут охранять и защищать лучшие маги!

— Что-о-о-о? — почти прошипела

я. И этот заговорил о женихе? Маги хотя бы оставляли право выбора за нами. В случае с Фонтеем исход его вмешательства предсказать невозможно.

— Женщина должна оберегать домашний очаг. Воевать — мужское дело! — видя мою реакцию, попытался объясниться Элазар.

— Значит, очаг? — спросила с нажимом.

— Конечно. Ты же сама только что о любви говорила.

— Я говорила о любви абстрактно, как о безусловном, вечном понятии! А вы? — слов подобрать не могла, душила обида. — Вы пытаетесь ограничить меня! Диктовать условия! Даже родители этого не делали!

— Да пойми ты! Второго раза я не переживу! — гаркнул Фонтей. — Я не могу потерять тебя! Ты — единственное, что у меня осталось. Терять близких больно. Я знаю, я терял. Поэтому никакой войны! Учеба, развлечения замужество.

— Тогда… Тогда… — что «тогда» придумывалось с трудом. А потом раз и дошло. — Тогда я разорву свой контракт с университетом и вернусь в свой мир, к родителям.

— Нет! — закричал Фонтей. — Твой мир под угрозой! Здесь ты защищена, а там…

— Мой мир под угрозой… — словно эхо повторила я за чародеем. — И мама?.. И папа?..

Почему-то вспомнилось, как на меня нападал эллин. Его сверкающие глаза, зубы-пики, хлопанье перепончатых крыльев и крик… этот душу раздирающий крик, от которого хочется заткнуть уши, чтобы больше никогда, никогда его не слышать! Если иные чувствуют мою кровь, то они могут почувствовать и родителей.

Я умоляюще посмотрела на Фонтея. Не знаю, чего я от него ждала и о чем просила, просто испугалась очень и растерялась тоже. Словно прочитав мои мысли, Элазар подошел и обнял. Я уткнулась в мягкую шерсть его костюма и судорожно думала, что же мне делать? Надо возвращаться, однозначно. Я не могу оставить родителей наедине с надвигающейся опасностью. И помощник из меня неважный, но хотя бы какой-то.

— Им ничего не грозит, Ксения, — произнес чародей.

— Почему? Вы же сказали, что мир в опасности.

— В опасности, — не стал отрицать Фонтей. — Но маги мобилизованы и разрабатывается стратегический план действий. Я имел в виду другое. Твоим родителям иные угрожают не больше, чем всем остальным обычным людям. Их чародейская составляющая неактивна, если вообще есть. Так бывает. Дар может проявляться не в каждом поколении. А вот если ты направишься к ним, то наверняка привлечешь внимание гефов. И тогда…

— Я хочу научиться бороться с ними!

— Женщин охотников не бывает, малышка, — меня потрепали по волосам, и я отпрыгнула от Элазара.

— Я хочу знать о них все и уметь дать им достойный отпор!

Не знаю, что старый чародей увидел на моем лице, но вздохнул тяжело.

— Как же мне не хочется, чтобы ты во все это лезла, Ксения.

— Дед! — отчеканила я, и это слово подействовало на него волшебным образом. Он вдруг расправил плечи, а на губах появилась знакомая ухмылка, ядовитая такая.