Магический код
Шрифт:
Сперва Иван нажимал жирафу на лапы. Потом пытался отыскать кнопку в его шее, тщательно прощупывая каждый сантиметр. Потом нажал на хвост, расплющил жирафью морду, но кнопки нигде не нашлось. Оставалось проверить туловище, что он и сделал, со всей силы надавив пальцами жирафу на грудь. И вдруг вскрикнул от неожиданной боли и выронил жирафа. Было такое ощущение, что палец проткнули иголкой.
«Наверное, не нужно было в детстве так много читать Стивена Кинга», — подумал Иван, разглядывая ладонь. Большой и указательный пальцы были в крови. Кровь
Выругавшись, он поднялся с пола, открутил кран с холодной водой и подставил пальцы. Дождавшись, пока они начали коченеть и скрючиваться от холода, он закрыл кран. Кровь идти перестала. Хорошо различимые теперь белые края раны были широкими, а сама рана достаточно длинной.
На миг его покинуло ощущение реальности. Но только на миг. Собравшись с мыслями, он понял, что жираф — это просто игрушка и не стоит впадать в мистический экстаз, утверждая, что жираф свалился из антресолей намеренно и порезал Ивана тоже намеренно, не собираясь уступать ему Диану, с которой его связывают тайные узы.
Нет, этого уж точно не может быть — чтобы игрушечные жирафы страдали приступами мстительной ревности по отношению к живым женщинам.
Иван снова взял жирафа в руки и принялся осматривать его, на этот раз более осторожно. Вскоре ему удалось обнаружить в боку у жирафа, рядом с машинным швом, параллельно идущий узкий надрез. Надрез был абсолютно незаметен, края у него были ровные, как будто кто-то полоснул по всему телу лезвием. Интересно, кто это мог сделать, а главное, зачем? Продолжая исследовать жирафа, Иван снова осторожно нажал на туловище в том месте, где шел надрез.
И наконец увидел «орудие мести».
Это был простой осколок. Осколок белого стекла, совершенно непонятным образом оказавшийся внутри жирафа.
В этот момент Диана выключила в ванной воду. В квартире стало тихо, и Иван понял, что его время истекло. Поднявшись и не выпуская из рук жирафа, он ногой пододвинул к шкафу табуретку, забрался на нее, сунул жирафа обратно в шкаф, закрыл створку и, спрыгнув вниз, отодвинул табуретку.
Когда Диана вышла наконец из ванной, табуретка уже стояла на месте, а на табуретке снова сидел Иван.
— Извини, — сказала она.
— Я так и не понял, что случилось. Почему ты плакала? — Он поднялся, подошел ближе, попытался обнять ее, но она отстранилась. Впрочем, он знал заранее, что Диана отстранится и что теперь, после этого дурацкого жирафа, все будет по-другому. По крайней мере, в этот вечер.
— Да так, ерунда. У меня иногда бывает. Ты не обращай внимания. Я уже в полном порядке.
Как он и ожидал, она не стала ему ничего рассказывать. Но настаивать было глупо. Поэтому он просто улыбнулся, коснулся слегка ее руки и сказал:
— Я убрал его обратно в шкаф.
— Ну и правильно сделал.
Некоторое время они помолчали.
— Иван, поздно уже. Тебе, наверное, пора.
— Ты правда
— Правда не хочу. Да и спать у нас негде.
— С тобой правда все в порядке?
— Правда. Я просто устала. Мне нужно поспать, наверное… Извини.
— Диана?
Она подняла на него глаза, и Иван увидел, что боль в ее глазах никуда не ушла. Она осталась, просто притаилась на самом дне и стала уже не такой заметной.
— Да?
— Ты когда-нибудь… когда-нибудь потом… расскажешь мне про жирафа?
— Расскажу. Обязательно, — пообещала она и улыбнулась: — Как-то даже непривычно видеть тебя без фартука. Ладно, Иван, ты иди. И приходи обязательно… Только не завтра, завтра я работаю допоздна… А вот в среду можно. В среду у меня тренировка рано заканчивается.
— Хорошо, я приду в среду. Если ты правда этого хочешь.
— Я правда этого хочу. Перестань думать разные глупости. Если бы я не хотела, я бы тебя не звала.
— Значит, я приду.
— Одевайся уже.
Он вздохнул и послушно накинул на плечи куртку. Завязал шнурки на ботинках и понял, что больше у него уже нет причин задерживаться в кухне-прихожей.
— Ну, я пойду.
— Иди.
Она сама шагнула к нему, поднялась на цыпочки и подставила щеку для поцелуя. Он поцеловал ее весьма целомудренно и отстранился.
Ему безумно не хотелось уходить. Именно сейчас, когда ей так плохо, хотелось быть рядом. Он был бы счастлив просто просидеть всю ночь на табуретке возле ее постели, охраняя ее сон. Но она с радостью дарила ему свое тело, а вот в душу пока не пускала. Впрочем, стоило ли ее за это винить?
Уже на пороге, обернувшись, он еще раз пристально вгляделся в ее лицо. И вдруг сказал, сам от себя не ожидая:
— А я люблю тебя, Дина.
— О боже, Иван. — Она тихо рассмеялась. — Ну какой же ты все-таки. Ну зачем ты. Я ведь не просила тебя это говорить!
— А я вот сказал. Только я правда тебя люблю.
— Ладно, ладно. Верю. И все-таки ты ненормальный Иван спустился бегом по лестнице, потом еще долго стоял и курил возле подъезда. Когда он наконец прогрел двигатель и нажал на педаль газа, свет в ее окне уже не горел.
— Спокойной ночи, — тихо проговорил Иван, потом немного подумал и добавил: — Зайцы…
Когда он пришел в следующий раз — как и обещал, в среду, — Дианы опять не оказалось дома. Как и в прошлый раз, дверь ему открыла теперь уже знакомая баба Тася. Снова из-за двери показалось Танино лицо — с той лишь разницей, что теперь это была дверь шестой квартиры, а не седьмой.
— А мама скоро придет. Она звонила и просила передать, чтобы мы не волновались, потому что после работы ей нужно зайти к Светке. Светка — это та самая девочка, которая в прошлый раз ударилась головой и которую вы вместе с мамой отвозили в больницу. Ее теперь из больницы выписали, и мама решила ее навестить, — протараторила Таня, радостно улыбаясь. А потом добавила: — Здравствуй, Иван.