Магический кристалл
Шрифт:
– Продадим, - говорил он, - свое хозяйство заведем, заживем как люди. А Мария в ответ задумчиво молчала, загадочными глазами глядя в пустоту и думая, что уже ни за какие блага не согласится расстаться с камнем.
К Федору Мария относилась ласково, жалостно, но все его сначала робкие, а затем все более настойчивые попытки близости отвергала. В одну из ночей, когда они, как обычно, вместе лежали под овчиной на полатях в дымной, жарко натопленной избе, наполненной кислым запахом квашеной капусты и острым, животным духом толокшихся здесь же, на земляном полу, овец, Федор стал особенно
– Я же хочу по-божески. Что же ты?
– И, встретив сопротивление, злобно прохрипел: - В татарах-то небось так не боролась. Иль там тебе на шелках больше нравилось?
– Вскочила Мария, руки заломив, вскинулась, горько зарыдав, упала коленями на земляной пол, припала к теплому овечьему курдюку. Остыл Федор, стало ему стыдно. Он тоже слез с полатей, тронул Марию рукой ласково, стал утешать, но других слов, кроме прежних, не нашел: - Что же ты? Я же, Мария, по-божески.
– Потом подумал, помолчал немного и добавил: - Давай пойдем к старцам, они нас повенчают.
Но Мария, вдруг перестав плакать, жестко проговорила:
– Татарином ты меня попрекнул. Да там не воля была моя, а неволя, плен насильный. И ни в чем я за то перед тобой и богом не повинна.
– Потом обняла Федора и сказала уже ласково со слезами: - Но зачем же и ты меня сильничаешь? Я от тебя никуда не уйду. Судьбой мы, видать, друг Другу назначены.
– Здесь голос ее снова окреп, и она свистящим шепотом выдохнула: - Но только на сей раз я хочу, чтобы все было по православному обряду, по-русски. Слышишь?
– И затрясла Федора, затеребила, словно он дитя снулое.
– По закону, в церкви, с попом! Никаких старцев! Беспоповцев не приму.
– И, словно устав, сникла и закончила: - Пойдем спать, Феденька. Доживем до весны. А как солнышко пригреет - уйдем отсюда. Домой, в Подмосковье, под Каширу. Там и обвенчаемся.
Что же было дальше с Марией и Федором? Того, кто будет читать эти записки, я могу разочаровать: дальше все было уже проще, судьба, сначала вывалив на них немалую кучу чудесного и неожиданного, затем освободила их от превратностей и приключений вовсе. Весной они действительно ушли от раскольников, бедствовали, побирались, но к осени все же добрались в родное Подмосковье Марии. Там, как они того и хотели, приняли супружеский венец. И камень сохранили.
Федор недолго искал своего места, его тянуло к тишине и покою. Пристроился служкой в деревенской церкви Михаила Архангела. Служил честно, истово, к сорока годам у него голос прорезался, и он в церковной службе стал уже более нужен. Мария и Федор регулярно глотали рубин, и он дал им то долголетие, которое люди по незнанию отнесли за счет их скромной и праведной жизни. Наверно, поэтому же, когда Федор подошел годам к девяноста, епархиальный архиерей, взяв на себя некоторое нарушение церковного устава, произвел безродного и малограмотного Федора в подьячие, и он в этом малом чине, дослужив до ста сорока лет, благополучно почил, оплаканный сыном, внуком, двумя правнуками и праправнуком. Последний и был моим прадедом. Мария прожила дольше, но ненамного и тоже ушла в лучший мир с мыслью, что сделала все, чтобы передать роду
На этом, собственно, и кончается история появления магического кристалла в нашем роду. Я ведь решил описать историю камня, а не историю моего рода. Откуда взялся этот камень на Земле? Кто его создал, какие люди? Как он попал к хану Сафа-Гирею? Никаких упоминаний о чудесном рубине в роде Гиреев не было: сын мой служил в императорской гвардии вместе с одним из последних Гиреев, интересовался у того, и ответ был отрицательный. Да и заметным долголетием в династии Гиреев никто не отличался - это я уже выяснял сам. Ничего более о камне не известно, все покрыто мраком чудесной, загадочной тайны. И я не знаю, будет ли она когда-нибудь разгадана.
Я стар. Время мое кончается, наследников нет. И мне предстоит решить вопрос о том, что делать с камнем. Кому доверить его? Крутится тут около меня с недавних пор какая-то личность, с разных концов заходит, сулит всякое. Я понял, что он что-то прослышал о камне. Как бы греха не вышло? И потому я принял решение. Сделаю так: на днях запечатаю камень в посылку, приложу эти записки и отправлю все почтой президенту Академии наук. Там ученые, там русские люди - должны разобраться. А уж если сразу не разберутся, то будут ждать озарений и камень сохранят надежно. Так и сделаю...
На этом записи в тетради кончаются, последние страницы вырваны, и остается только гадать, какие превратности претерпела история камня, прежде чем он попал-таки наконец в лабораторию к исследователям.
Руководитель института Академии наук СССР подписал все бумаги, которые принес ему референт. Положив перо, костлявый и сухой академик искоса поглядел на своего молодого помощника, как бы советуя тому поторапливаться.
– А это что за сувенир?
– спросил академик, показывая на красную сафьяновую коробочку, подобную той, в которых ювелирные магазины вручают покупателям кольца и сережки.
– Это тот самый рубин, на который вы хотели посмотреть. А вот и предварительный отчет об исследовании его излучений, составленный в лаборатории твердого тела, - ответил референт, услужливо пододвигая папку с отчетом и открывая коробочку.
Красный лучик острым блеском выплеснулся из камня, заиграв в ярком солнечном свете, прошедшем через по-весеннему оттаявшее окно, кольнув глаза академика и заставив того восхищенно охнуть.
– Эх! Ты смотри-ка. Действительно, магический кристалл.
– Он взял коробочку в руки и стал поворачивать ее так и сяк в луче света от окна, улыбаясь морщинистым лицом и как бы приглашая референта присоединиться к его радости. Затем посуровел, положил коробочку и спросил: - А что в отчете?
И не дожидаясь ответа, открыл папку и стал просматривать ее.
– Так. Частоты, частоты... Распределение по энергиям. Серия излучений, которые сохраняются, но не показывают никакого постоянства интенсивностей... Все плывет в зависимости от частоты накачки... Ну прямо какая-то стертая частотная запись. Интересно!
– Затем поднял голову к референту и, кивнув, сказал: - Вы можете идти. Оставьте все это мне. Я почитаю.