Магический спецкурс
Шрифт:
Последняя фраза прозвучала так высокомерно, что лично мне захотелось плюнуть легионеру в лицо. Норман только кивнул, повернулся и шагнул к двери. Я поняла, что мы влипли: теперь он окажется в аудитории раньше нас. Не смертельно, конечно, но неприятно. Однако профессор сам пришел нам на помощь, внезапно остановившись и снова повернувшись к Ротту.
— Господин старший легионер, раз уж вы все равно здесь, может быть, возьмете у меня эти треклятые формы? Это быстрее, чем ждать восстановления работы порталов.
Просьбу прозвучала подчеркнуто вежливо, но Геллерт Ротт разозлился
— Вы обнаглели, Норман! Я глава Легиона. По-вашему, мне нечем заняться, кроме как бегать с вашими документами?
— Очевидно, вы не очень заняты, раз лично занимаетесь такой банальной кражей. А эти документы так и так идут в вашу канцелярию. Сомневаюсь, что вы подписываете их лично, но бросить папку секретарю, когда вернетесь в столицу, вам ведь не составит труда? Раз уж вы не торопились начать расследование, может быть, хоть так поможете учебному процессу?
Ротт недовольно стиснул зубы, да так сквозь них и процедил:
— Демон с вами, несите свои формы.
Профессор кивнул и все-таки вышел за дверь.
— Так, срочно возвращаемся, пока он туда-сюда ходит, — велела Хильда, выключая экран. — Не хватает только, чтобы он обнаружил наше отсутствие.
Когда мы примчались назад, Анна одарила нас недовольным взглядом, но ничего не сказала. Норману она нас тоже не выдала.
Профессор вернулся довольно быстро и как ни в чем не бывало продолжил лекцию. Только мысли его явно блуждали где-то далеко: он рассказывал монотонно, часто сбивался, мог замолчать посреди предложения, о чем-то задумавшись, и потом не мог вспомнить, о чем говорил. Меня подмывало задержаться после лекции, немного поговорить с ним. Может быть, ободрить. Однако едва время вышло, Норман попрощался с нами и первым торопливо покинул аудиторию.
В общежитии Андрей уже занял для нас уютное местечко в гостиной. Он заварил ароматный чай и взял из шкафчика умопомрачительно вкусное имбирное печенье. Тонкое и хрустящее, оно неизменно приводило Хильду в состояние экстаза. Мне же после четвертой пары хотелось сладкого кофе и бутерброда с копченой колбасой. К сожалению, ни того, ни другого в Орте почему-то не было. Я по-прежнему не видела нигде других горячих напитков, кроме чая и какао, а колбасы не видела вообще. Никакой.
— Чего такие хмурые? — поинтересовался Андрей, когда мы плюхнулись в кресла вокруг столика, невнятно пробормотав приветствие. — Не нравится темная магия?
— Да нет, с магией все нормально, — протянула я, а Хильда добавила:
— Мы ею все равно не занимаемся.
— Просто до нас наконец добрались легионеры, — продолжила я. — И тут же вызвали Нормана на допрос.
— Ого, — удивился Андрей. — Да, я слышал, что они добрались, но не знал, что уже начали допросы. А почему именно с него?
— Вот и я думаю…
— Слушай, но вообще-то, если подумать, то с кого-то же они должны были начать? — внезапно отыграла назад Хильда, хотя именно она и заставила меня волноваться по этому поводу.
— Было бы логичнее начать с того, у кого нет четвертой пары, — возразил Андрей. — Даже если они хотят поговорить со всем преподавательским составом.
— Мне показалось, что Ротт
— Постой! — Андрей так удивился, что забыл про чашку, которую нес к губам. — А ты-то откуда это знаешь?
— Мы подслушали их разговор, — пояснила Хильда. — Долгая история.
— Так мы вроде и не торопимся.
Стараясь говорить очень тихо, чтобы никто не мог подслушать, мы с Хильдой подробно рассказали и про чулан рядом с преподавательской, и про одностороннее зеркало. Потом в лицах расписали разговор старшего легионера с нашим преподавателем. Андрея мгновенно заинтересовало то же самое, что и меня:
— О какой иллюзии говорил этот Ротт?
— Если я правильно понимаю, — протянула Хильда, — мы видим не настоящее лицо профессора Нормана. Он ходит под иллюзией. По-моему, папа мне как-то рассказывал про такое. Маги иногда пользуются подобным. Обычно, чтобы скрыть какое-то врожденное уродство или ужасные последствия травмы, которые нельзя убрать магией. Иногда к иллюзиям прибегают люди, начинающие жизнь с чистого листа, чтобы их не узнавали. Например, после громкого публичного скандала. Преступники, конечно, тоже так делают.
— Еще бы, раз так можно, — хмыкнул Андрей.
— Ну, на это надо получить разрешение. От докторов или легионеров. Судя по тому, как старший легионер жаждет снять с Нормана иллюзию, ему разрешение выдали доктора. Значит, это травма или врожденное уродство.
— Или взятка, — предположил Андрей, хрустя печеньем. — Докторов, наверное, легче подкупить, чем легионеров.
— Возможно, — кивнула Хильда. — Дело в том, что принудить снять иллюзию можно только в том случае, если человека подозревают в совершении преступления.
— Значит, Ротт может просто использовать ситуацию для того, чтобы заставить Нормана снять иллюзию. — Я тоже задумчиво потянулась за печеньем, хотя обещала себе не есть сладкое во второй половине дня. — И что теперь делать?
Хильда и Андрей удивленно посмотрели на меня.
— А почему мы должны что-то делать? — Андрей нахмурился. — Это ведь проблемы Нормана, так?
Хильда согласно кивнула, а я смутилась. Действительно, с чего вдруг грубость легионера в адрес Нормана я восприняла как личное оскорбление? С чего вдруг меня потянуло восстанавливать справедливость? Я ведь даже не знаю, почему профессор носит на себе иллюзию. А вдруг он на самом деле преступник, подкупивший докторов? Вдруг он маньяк-убийца, скрывающийся от легионеров? Я ведь ни черта не понимаю в магическом мире. Да, Норман был добр ко мне, но действовал не столько в моих, сколько в своих интересах. Я ему ничем не обязана, он сам так сказал.
Однако в глубине души я оставалась очень благодарна профессору и считала, что он проявил заботу и доброту. Наверное, мне просто приятнее так думать. Именно поэтому я чувствовала себя обязанной и хотелось сделать что-то хорошее в ответ.
Правда, объяснять все это друзьям желания не испытывала.
— Подозрения легионеров — да, его проблема. — Я безразлично пожала плечами. — Но если они будут больше озабочены Норманом, то едва ли найдут Шары Аргора. А мне все-таки хотелось бы попасть домой.