Магистериум морум
Шрифт:
Якубус с тоской смотрел на мозаику пола. Пластины и камни образовывали несимметричный головоломный узор, что в сочетании с уникальными свойствами золота и урана обрекало на неудачу даже безобидную попытку призвать корону обратно на лысину, прикрытую тщательно уложенными волосиками. Нужно было спрыгнуть с трона и поднять злополучный головной убор. Но тогда волоски всколыхнулись бы и!..
Правитель скрывал плешь, как иные скрывают срамную болезнь. Ведь, страшно сказать, но больше всего расположением и гладкостью лысина Якубуса напоминала тонзуру неких земных
Однако это не принесло старому чёрту утешения: монахи исчезли, но лысина-то осталась! И самые ушлые демоны всё ещё хранили древние гравюры со смешными причёсками, дабы Правитель не спал слишком крепко.
Бунт «тонзурщиков» был уже дважды жестоко подавлен в Верхнем Аду, но Якубус чуял, что опальных гравюр стало от этого только больше. Вполне возможно, что среди его подданных даже завёлся рисовальщик!
У Правителя закололо там, где у человека находится печень. Он сбросил с колен скукожившуюся книгу и, кряхтя, слез с трона. Тиллит, видя неподдельное недовольство супруга, тут же с почтением подняла корону, недоумевая, что же разгневало старикашку?
— Деверь? — злобно спросил Якубус, втискивая несносный обод между рогами и нащупывая задом трон.
Они прожили с демоницей восемьдесят лет и давно уже не приветствовали друг друга без официальной необходимости. Греха досужих визитов и разговоров за женой тоже последние лет двадцать не наблюдалось.
Да, она ещё возбуждала его, нагая и прекрасная, но это и было худшим в их браке. Пользуясь похотью старого Правителя, демоница вертела им, как собственным задом.
Услышав вопрос, Тиллит удивлённо подняла бровь и даже пожала плечиками.
— А кто? — не поверил Якубус. Он слишком хорошо знал жену. — Сношенница? Шурич? Дщерич?
Тиллит очень ревностно относилась к своему разветвлённому семейному древу, и многочисленные родственники жены постоянно доставали Правителя просьбами и жалобами. Особенно досаждали потомки прапрабабки, бывшей когда-то жуткой развратницей и вступившей в далеко идущие связи с демонами самых глубоких адских кругов!
— Что-то слишком светлое, видно, приснилось тебе, исчадьице моё, — торопливо защебетала Тиллит. — Ведь семья Борна такая древняя…
— Толстого Борна? — мрачно уточнил правитель, чуя, что не ошибся, распознав визит жены, как семейно-политический.
— Да нет же, другого Борна, мой вулканчик. Ты наверняка помнишь его…
— Я — помню? — удивился Якубус. — Уж чем-чем, а хорошей памятью он не страдал отродясь.
— Но это же восьмиюродный племенник моей семиюродной тёти! — наигранно удивилось Тиллит. — Разве ты не помнишь тётю Аугусту? Она приходилась внучатой племянницей Гиллиаде Бром…
Гиллиада Бром и была той самой развратной и многолюбивой прапрабабкой жены.
Якубус нахохлился и забился поглубже в трон. «Ведь заповедано же было кем-то, что жениться надо на сироте», — тоскливо думал он, слушая перечисляемые супругой семьдесят семь колен родства.
— … и вот тогда его троюродная прапрабабушка…
— Да помню я твоего Борна! —
— Сущая мелочь, мой пакостник. — Всего лишь маленькую аудиенцию. Ты же не откажешь бедному Борну в ма-аленькой аудиенции? Это даже не официально, а так, поболтать перед обедом? Ну, лапушка?
Правитель вздрогнул. Лапушкой супруга называла его, когда в её крохотной головке возникали просто запредельные кошмары бытовой мести. За отказ в этой «ма-аленькой» просьбе Якубуса ждали недели плохо прогретой лавы в ванной, зелёные густрицы вместо любимых синих, а уж чего стоила новая музовывальная поэма «Гнусавый грешник», которой Тиллит изводила его в прошлый раз!..
Якубуса передёрнуло: гундение молодого перспективного музеписца до сих пор стояло у него в ушах.
Тиллит сочла возможным принять судорогу за согласие и весело испарилась. Стар становился Якубус, раз так быстро сдался. Глядишь, истончится и издохнет на пару веков раньше предсказанного — чем не праздник?
Как только сгинула тень любимой супруги, тут же, пока Правитель не передумал, явилась и тень просителя.
Сгустилась она не сразу, с заминкой, словно бы гость колебался — идти или не идти? Наконец мерцание возвестило о прибытии полной телесной формы.
Просителем оказался высокий стройный житель Ада с двумя ногами и двумя руками. Скорее всего, инкуб или демон-обманщик. Такие привыкают к человекоподобной внешности и с охотой используют её в быту.
Из инкубов в роду Тиллит имелись разве что Борны-предатели, такая была репутация у этой уважаемой семьи. Конечно, быть отравителями или убийцами почётнее, но тут уж как повезёт. Как говорится, что натворили предки, то и носи — не марай. Впрочем, именно предатели считаются в Аду самыми надёжными партнёрами.
Якубус некоторое время потомил просителя, слушая, как падают капельки воды на сталагмиты в дальних пещерах. Попытался пересчитать золотые плитки на мозаичном полу (как всегда безуспешно). Потом помолчал ещё немного для важности и кашлянул, понуждая вежливого демона высказать уже свою просьбу, а то обед на подходе.
— Замер, лицезря, Правитель, — изящно извинился гость за чужую паузу.
И вдруг алое сияние его зрачков залило радужку, лицо стало серым и испуганным, словно смотрел он на Якубуса, а видел иное и такое ужасное, что это почти заставило его позабыть о высокой чести — стоять одиноко пред ликом владыки Верхнего Ада.
Старый козёл нахмурился: сей конфуз был вполне возможен, учитывая развитость дальнего зрения у высших демонов, но считался ужасно невежливым.
«Так негалантен, что не может сдержать чувства и отбросить заботы? — удивился про себя Якубус. — Но ведь это же инкуб? Да, точно, инкуб! А они, в массе, довольно образованы и даже куртуазны…»
— Ну же! — сердито мекнул он, возвращая просителя в реальность. — Кто ты и чего тебе нужно?
— Меня зовут Ангелус Борн… — рассеянно начал гость, и Якубус ощутил, как зашевелились волоски на лысине под короной.