Магистр
Шрифт:
– Во благо обществу, значит? Что ж, вполне допускаю. Но как же тогда известное суждение «благими намерениями путь в ад вымощен»? Понадеемся, что к нам оно не относится? Давайте-ка начнём с самого начала. Придётся вам, Виктор, подробно рассказать о вашем феномене с момента его появления. Приготовьтесь к долгому интервью, молодой человек. Только после тщательного препарирования явления можно разобраться, будет от него какая-то польза или нет. Думаю, что именно так следует продвигаться к пониманию природы ваших удивительных данных, – доцент вернулся к своему креслу.
– Да, Виктор, рассказывайте всё, что вам покажется важным, – поддержал профессор.
Ироничный
– Но это потребует времени.
– Для этого мы и собрались. Весь вечер в нашем распоряжении. В любом случае, для осмысления чего-то нового необходимо составить полную картину событий, – добавил Николай Егорович.
Виктор пригубил остывший чай.
– Думаю, начать следует с того, что я хорошо помню себя с очень раннего возраста. Наверное, с трёх-четырёх месяцев от роду. По всем правилам, такого быть не должно…
– И что же помните? – усомнился Симанов.
– Честно сказать, немного: вид из детской кроватки на часть комнаты, где какая стояла мебель и материнское кормление. В возрасте трёх-четырёх лет заметил, что некоторые цвета и размеры предметов вызывают у меня вкусовые ощущения.
– Наблюдалась ли при этом какая-то закономерность, что чему соответствовало? – поинтересовался профессор.
– Глядя на тёмно-зелёный забор, чувствовал во рту солёное, а играя трёхграммовыми гирьками лабораторного набора старшей сестры, – сладкое. Маленькие пластинки-навесы в двадцать граммов были кислыми. Поведение и эмоции взрослых тоже часто имели вкусовую окраску. Крики и ссоры были горькими. Временами фразы, реплики, имена непроизвольно возникали в воображении объёмными и цветными. При имени «Тамара», например, появлялся прозрачный голубой куб размером в человеческий рост. И так на большую часть слов разговорной речи. Иногда воздух вокруг взрослых, так называемая аура, становился легко окрашенным облачком. Бывало, что цвета смешивались или плавно менялись на другие, очевидно, в зависимости от эмоционального состояния.
Учёба в начальной школе казалась мне скучной. Многое из того, что преподавали, я как будто знал или слышал раньше. Листая случайно попавшие в руки потрёпанные «Азбуку» с «Арифметикой» с некоторыми подсказками взрослых, я выучил наизусть годам к пяти.
– Я давно говорил, что дети индиго были во все времена. Это общество не всегда было готово к их появлению и лицемерно отмахивалось от очевидного факта. Однако нельзя забывать, что любые способности без должного развития затухают, нивелируются. Прошу меня извинить, продолжайте, пожалуйста, – не удержался от реплики Константин Прокопьевич.
– Ещё один интересный факт. С раннего детства мне снится то, что скоро произойдёт. Даётся некая подсказка будущего.
– Хотите сказать, что предвидели и сегодняшнюю встречу? –вмешался доцент.
– Вы знаете, да. Где-то с неделю назад я видел во сне этот дом, но не мог понять, как и почему здесь окажусь. По-моему опыту это означает слишком малую вероятность события.
Буквально до последнего времени я был уверен, что предвидение будущего и вкус размеров, объёмные видения и цветные ореолы все люди чувствуют и видят одинаково. Но недавно узнал, что это не так. Раньше просто не обладал информацией. Когда был мальчишкой, родители почему-то запрещали даже думать об этом не то, что вопросы выяснять. В армии это совсем не к месту, могут принять за ненормального. В университете тоже как-то не сложилось. Начал осторожно спрашивать – сказали, что у меня от
Соглашусь с Константином Прокопьевичем, что без должного внимания некоторые ощущения теряют остроту восприятия и как-то замирают. Так, за школьные годы некоторые просто исчезли. Зато здесь, во время экзаменов при повышенном нервном и умственном напряжении, как бы запустились другие. Хотя, может быть, это активировались прежние. В результате случаются маленькие чудеса.
Как-то, засыпая в общежитии после трудного экзамена, я вдруг увидел класс, где он проводился, и что там происходило после моего ухода. Как бы откуда-то сверху. Состояние было весьма необычное, между сном и явью. Спал, но всё видел и сознавал, что это сон. Легко и просто будто смотрел фильм, потому что сновидение было управляемым! После этого случая я всерьёз задумался об использовании необычных качеств.
Профессор прервал Старкова:
– Вы достаточно точно описали экстракорпоральный процесс выхода сознания из физического тела во время сна. По учебникам, всё так и происходит. К тому же вполне вероятно, что дополнительная умственная нагрузка может вызвать определённый эмоциональный всплеск. Кстати, Виктор, а вы никогда не применяли гипноз к своим педагогам или товарищам по учёбе? – неожиданно строго спросил профессор.
– Что вы, Константин Прокопьевич! И какой из меня гипнотизёр? Пока я лишь дилетант с хорошими данными. Мне всегда не хватало знаний в этой области. Но самостоятельно изучать не стал, не отважился. Точнее, побоялся понять неправильно. Что такое гипноз, конечно, представляю, но работать с ним даже не пробовал. Честно признаться, такой откровенный разговор на эту тему у меня первый раз в жизни.
– Думаю, вы просто ещё не представляете своих возможностей. А скажите, не возникало ли у вас когда-нибудь желание вмешаться в обычную окружающую жизнь и сделать что-то не совсем дозволенное?
Старков отвёл взгляд, и Крупнов это заметил:
– Не стесняйтесь, говорите как на духу, когда вас спрашивает преподаватель вашей родной кафедры!
– Даже не знаю, мой ли поступок стал причиной случившегося или это просто случайное стечение обстоятельств. Уверенно нельзя утверждать ни то, ни другое.
– Да что было-то? Выкладывайте, не тушуйтесь. Мы с Николаем Егоровичем теперь должны знать о вас всё, – настаивал Крупнов.
Виктор вздохнул.
– Мы с ребятами часто играем в футбол в манеже универа. Как-то в азарте, в пылу борьбы возник глупый, никчёмный конфликт. Я попытался его погасить, но, как часто бывает, сам же остался виноватым. Произошла мелкая стычка. Обошлось без последствий, слегка потолкались и разошлись. Но злость на одного вредного паренька всё же осталась. Сам он в заварушку не лез, но исподтишка подначивал, подливал масла в огонь. Неприятный тип. После игры он уехал на красном джипе, а на следующий день я заметил его машину у общежития.
– И попытались угнать? – поторопил события профессор.
– Нет, что вы. Это делать нельзя – из университета выгонят.
– Весьма мудрое замечание! И что произошло?
– Вышло как-то само собой. Подошёл к машине, закрыл глаза и мысленно приказал ей… сгореть… одной, без пассажиров.
– Вы только посмотрите, Николай Егорович, с каким добрейшей души молодым человеком нам довелось познакомиться. Угонять машины ему, значит, риск потерять учёбу в университете не позволяет, а спалить – да, пожалуйста, сколько угодно! Спасибо, что водителя пощадили. И чем же дело кончилось?