Магистр
Шрифт:
…Утром, когда алое солнце поднялось над горами, наливаясь слепящей белизной, варяги покинули Палатин. Воины Вуефаста Дороги и булгары Курта Дулата вернулись из Леонина, что в заречье, за Тибром.
А в разгар утра явились послы от Альбериха – перепуганные бургунды во главе с маркизом Пандульфом предложили варягам выкуп, лишь бы те убрались поскорее.
– Как мыслишь, князь? – спросил Олег Инегельда.
– Да мы уже взяли маленько… – ответил Клык добродушно. – Но выкуп лишним не бывает! Пущай тащут.
Альберих
Около полудня лодьи отчалили от Эмпория. Все жители попрятались, и только римлянки пришли проводить завоевателей их сердец – они стояли и махали веточками жасмина и молодого лавра.
Олег смотрел на них со снисхождением, как человек семейный. Он сидел на корме «Финиста» и обнимал Елену. А потом Акила подмигнул Сухову и завёл такую песню, что Мелиссина покраснела и спрятала лицо на плече у мужа.
– Мне необыкновенно хорошо! – призналась она. – Словно юность вернулась – всё так ярко, так сильно! Понимаю, что в Рим меня отослал враг, тебе на погибель, но я ему всё равно благодарна. Ах, если бы Господь послал мне дитя… О-о… Я бы утолила тогда все свои желания, я стала бы самой счастливой женщиной на свете!
Олег нежно поцеловал её в шею и прошептал:
– Всё будет хорошо…
Глава 20,
в которой Олегу было явлено чудо
Семь варяжских лодий шли морем на север, между островами Тосканского архипелага и материком. Варяги благодушествовали – поход оказался на редкость удачным. Хоронили мало, а вот злата-серебра добыли изрядно и славу воинскую приумножили.
Вёсла сушили согласно настроению – спешить было некуда, свежий ветер поддувал слева в корму, и реи развернули так, чтобы улавливать каждое дуновение, а паруса ещё и распёрли в ширину особыми жердинами. Лодьи шли ходко.
Олег Сухов приготовил Елене укромное местечко на корме «Пардуса», в маленькой треугольной каморке под полуютом, куда вела низкая дверца, но женщина воспротивилась, не пожелав обитать в сырой полутьме, слушая окрики кормщика сверху и шум волн, обтекающих борта.
А вот Гуго Арльскому каюта пришлась по душе – король почти не вылезал оттуда, за исключением тех случаев, когда лодья причаливала к острову, и трубач сзывал желающих отобедать к костру.
Олега беспокоило, как Его Величество отнесётся к появлению на борту Елены, но всё прошло гладко – Гуго был поражён, конечно, но счёл, что магистру просто удалось спасти красавицу-паломницу, вырвав сей ценный
Уступив изгнанному монарху каюту, женщина устраивалась на полуюте, подстилая себе кипу войлочных кошм и удобно откидываясь в ложбину кормового завитка, изображавшего хвост корабля-дракона. А когда поднималась волна, пересаживалась ближе к мачте, где качка была ощутима менее всего.
Приседая на груду ковров, сложенных у мачты, зоста-патрикия оказывалась в центре внимания – взгляды сотни мужчин устремлялись на неё, – но Елена не смущалась. И не чинилась, не чванилась особо – женщина улыбалась и думала о своём, а иногда пела песни, что выучила за свою неспокойную жизнь. Она тянула заунывные арабские песнопения, протяжные славянские, томные итальянские, пылкие франкские. Варяги слушали – и их твёрдые лица мягчели, а в душах, заветрившихся и огрубелых, начинало щемить.
На третий день пути – лодьи проходили между островом Эльба и побережьем Тосканы – Елена заняла своё обычное место на корме. Турберн, сидевший у руля, поглядывал на неё с умилением. Потом пришёл Пончик, пристроился рядом. Олег, тягавший снасти на пару со Свеном, разгорячился и скинул рубаху, оставшись в одних штанах, сшитых из кожи по варяжской моде – гребцы в таких не скользили в бурю по мокрым скамьям.
– Олег! – крикнул Шурик. – Иди к нам!
Сухов прошёл на корму и занял место в ногах Елены, облокотившись на крутой изгиб борта.
– Мы как на отдыхе, – ухмыльнулся Пончик, – на увеселительной прогулке! Угу…
Елена сидела, выпрямившись и высоко подняв голову, – загорала под солнцем Италии. Её глаза были закрыты, а вся фигура выражала полнейшую безмятежность.
– А я вот всё думаю, – проговорила она, не раскрывая глаз, – знаете о чём? Думаю, как же я попала сюда? Кто послал меня – умный враг или глупый друг? Помнишь, Олег, ты говорил, что это не мог быть патриарх? А может, всё же он?
– Верится с трудом, – пожал плечами Сухов. – Феофилакт слишком глуп. Говорить он умеет, но соображать не способен – в его голове никак не могла родиться идея повлиять на ситуацию в Риме извне так, чтобы развалить порнократию изнутри. Нет, это ему кто-то «напел», а патриарх подхватил. Вполне вероятно, что он и сам убеждён, будто идея с тайной посланницей пришла к нему естественным путём.
– Допустим, – сказала Мелиссина, открывая глаза. – Допустим, что его подговорил тот самый враг – главарь, которого ты не раскрыл. Как, ты говорил, его прозвище? «Принцепс»?
– Угу, – сказал Олег.
– Не передразнивай, – проворчал Пончик. Елена улыбнулась и продолжила:
– Если «Принцепс» оплодотворил слабый патриарший разум идеей о свержении порнократок, то как он мог знать, что я поступлю именно так, как поступила? И, вообще, какой он смысл закладывал в исполненное мною поручение? Навредить тебе? Ведь «Принцепс» – синклитик, и наверняка знал о планах императора. А вредить Марозии означало принести вред Гуго, следовательно, и базилевсу!