Магистраль смерти – 4
Шрифт:
– Дайте хоть поинтересоваться, что произошло у ребят? – заключил майор.
Игорь тяжело выдохнул, он то понятно, когда на одной чаше весов находится беременная жена, то тебе не до сострадания и не до принципов морали, будь ты хоть тысячу раз христианин. Однако возражать не стал. Алексей тоже равнодушно дёрнул плечом, хотя Палыч прекрасно понимал, что положи на чаши весов Инну и семью Семена, едва знакомую, то чаша с беременной девчонкой тотчас перевесит. Но сам он не мог не спросить, что у этой семьи произошло. Поэтому решено.
– Марина, Сёма, что у вас стряслось? – выкрикнул майор, поднимая руку и привлекая к себе внимание супругов.
– Порядок, –
Марина вовсе не шевельнулась, даже не подняла глаз.
– Мы уходим, – продолжил майор. – Вы готовы идти? Мы больше не можем задерживаться здесь. Пора. Вы пойдете с нами?
В ответ молчание. Теперь уже и со стороны Семена. Палыч переглянулся с Алексеем, вопрошающе кивая, майор то действительно не слышал, что малому ночью было плохо. Лёша привычно пожал плечами, отдавая инициативу своему старому боевому товарища.
– Ну я тебе ничего не скажу, я не мать, так то он стонал, ворочался, явно захворал, – пояснил он. – Ты сам видел, парниша щуплый, болезненный и уж извини, что говорю такое, но по нынешней жизни он долго не протянет. А ночью в него как бес вселился, хрен его знает, может траванулся чем, может температура поднялась от этого, может блин аппендицит… ты серьезно не видел, Юр?
– Видел бы, так не задавал бы тебе вопросы!
Палыча жутко раздражали уверения Леши в том, что майор должен непременно видеть все, что приключилось с пацаном ночью. Да с какого такого перепугу спрашивается? Ну постонал пацан, поворочался, так Палыч в этот момент высматривал сраные черные пятна на подходе к Ростову и как бы был занят делом поважнее! И Лёша, между прочим, видеть не видел этих странных чёрных пятен потому что в это время видел свои дебильные сны, которыми так хотел похвастаться!
– Ладно не заводись ты, я просто спросил… – успокоил боевого товарища Алексей.
– Я не завожусь.
Майор подавил в себе внезапно вспыхнувшую злость и уже собрался подойти к Марине ближе, как Игорь положил ему руку на плечо, останавливая.
– Не самая лучшая затея, я уверяю.
– Это ещё почему? – Палыч таки остановился, вымерил Игоря строгим взглядом исподлобья.
– Не уверен, что им можно…
– Что ты такое говоришь? Что можно? – изумился майор, не ожидая, пока Игорь подберёт нужное слово. Что он хотел сказать – можно ли этим людям доверять или помочь? Так бред ведь, если первое, то они как на ладони все последнее время и если задумали что, то совершить, так ночью у них была на то наилучшая возможность. Да и какой смысл что-либо предпринимать этой парочке с больным ребенком? Однако Игорь не дал Палычу довести мысль до конца и то, что он сказал, ошарашило майора.
– Пацан – инфицированный…
– Ты уверен?
– Сам посмотри, если не веришь.
В следующий миг ребёнок в руках Марины вдруг начал биться в чем-то сродни эпилептическому припадку. Выглядело дрянно и одновременно пугающе. Марина пыталась уберечь сына, удержать, но тот пусть и был мал и щупл, оказывал матери серьезное сопротивление, она едва справлялась. Мальчик изворачивался, пытался укусить свою мать, выломать ей руки, запрокидывал голову в неестественной позе и закатывал неестественно зрачки, сверкая белком, что выглядело ужасно.
– Чего стоишь, осел? – Марина вызверилась на застывшего в нерешительности супруга. – Помоги мне, я его не удержу!
– Да, секундочку, Мариш…
Сёма, совершенно перепуганный, бросился супруге
Палыч не отводил от них пристальный взгляд. Может все не так плохо, как кажется теперь, и им ещё удастся помочь этим людям? Хоть чем-то помочь, хоть как-то. Он стоял в нерешительности, не понимая, что предпринять теперь.
– Игорь прав, он инфицирован, Юра, – слова принадлежали Алексею. – Нам ему не помочь, и лезть туда не оправдано опасно, Марина и Сема тоже могут быть заражены.
– Но они ведь дали нам рацию… – прошептал Палыч. – Негоже их вот так бросать, да и когда он успел заразиться, он ведь с нами все это время был.
Умом он понимал, что мальчик совершенно точно инфицирован, зараза сидит у него внутри. Однако Палыч ничего не смог сделать с вспыхнувшим внутри жгучим желанием помочь молодой семье. Майор медленно зашагал к Сёме, Марине и их сыну, не обращая внимание на оклик Игоря и тяжелы вздох Алексея. Он был обязан понять, что сделал все от него зависящее. Иначе все это, все то, что происходит сейчас вокруг, теряет всяческий смысл и человечность.
***
– Мы выберемся, сынок. Мама рядом, мама любит тебя и все у нас будет хорошо, я обещаю… – тихо шептала Марина, повторяя одни и те же слова из раза в раз, как хорошо заученную мантру. Со стороны выглядело так, будто она поет своему ребенку колыбельную, как и подметил майор.
Она усиленно раскачивалась, крепко держа на руках своего уже взрослого сына. По крайней мере, достаточно взрослого, чтобы не раскачивать его вот так, как младенца. Да, ей было тяжело, и у неё давно болела спина, а руки попросту отваливались от нагрузки, мышцы налились кислотой и забились, став каменными, как после тяжелой тренировки в зале. Все же сын весил больше тридцати килограмм, когда как сама Марина весила около пятидесяти и всегда считала себя хрупкой и слабой женщиной, неприспособленной к физическому труду. Да так оно и было на самом деле в той, в прошлой жизни – где она, а где эти самые физические нагрузки? В школе она не ходила на физкультуру из-за своей чрезмерной худобы, а уже во взрослой жизни до чертовой эпидемии, Марина не привыкла держать что-либо тяжелее машинки для маникюра. Но где этот небольшой приборчик, а где такой большой и такой взрослый – ее сын. Однако когда в голове появлялось хотя бы малейшая мысль – сдаться, Марина тут же отбрасывала ее и напоминала себе, что держит на руках свое дите. Она – мать и если не она, то ее сыну никто не поможет. Марина знала, что ее сын ждет ее помощи.
Поэтому она будет качать его дальше, качать ровно столько, сколько нужно, и пусть не разогнётся спина, пусть отвалятся руки. Все это неважно совсем и не имеет никакого значения, потому что Марина искренне думала и верила, что таким образом она проявляет свою материнскую заботу и любовь, а от раскачиваний мальчику становится легче. Чтобы сын почувствовал себя лучше – это все, чего хотела женщина сейчас и она бы без раздумий отдала за такой шанс все, что у неё есть. Даже всю себя без остатка.