Магия без правил

Кащеев Кирилл

– Попала! – довольно вскричала Ирка. – Считайте, это к свадебному столу! Летучая рыба – какая экзотика!

Часы на ратуше неторопливо начали бить.

– Раз… Два… Три… Пять… Девять вечера! Осталось три часа! Бежим, скорее! – прокричала Ирка.

Сломанную дверь в павильон Армянского колодца затянуло кипящей серой пленкой квестового перехода.

– Интересно, куда нас теперь закинет, в будущее, что ли? – выкрикнула Ирка, прыгая внутрь.

Глава 23

Последний тур квеста

Редкая морось оседала на лицах.

Ребята стояли на мощенной булыжниками площади. Сквозь мглу осенней ночи еле проступали светлые стены городской ратуши. Взгляд упирался в силуэты старинных домов напротив, чуть дальше темными полосами на темном небе виднелись церковные шпили…

Ирка вопросительно поглядела на треуголку. Чем она обернется сейчас: шлемом космонавта? Или рыцарским шлемом? Или каской пожарника? Или… Но впервые с начала игры треуголка осталась собой – старинной, пахнущей нафталином и ветхостью треуголкой.

Трое друзей ошеломленно оглянулись. Позади них высился восьмигранный павильон Армянского колодца. Поскрипывала распахнутая настежь железная дверь, жалко торчал обломок срезанного Богданом замка.

– Ну? И зачем было лезть в квестовый переход? Только для того, чтобы просто выйти за дверь? – высказала общее недоумение Ирка.

– Ой, я вас умоляю! Надо же немножко думать головой! – послышался знакомый укоризненный голос. – Вам на площадь эту надо? Вам в последний тур надо! А как вы собираетесь в последний тур без перехода? Это таки смешно!

Ирка медленно повернулась. Прячась под цветастым женским зонтом от сыплющего с ночного неба мелкого осеннего дождика, рядом с ними зябко переминался дедок в замызганном черном пальто, со всклокоченными седыми волосами. Старый хитрый ламед-вовник Хаим Янкель! А у его ног аккуратненько в ряд стояли три дорожные сумки!

– Наши вещи! – восторженно завопила Ирка, бросаясь к своей. Вжикнула молния, Ирка хищно закопалась внутрь, с наслаждением роясь в таких знакомых, привычных и родных шмотках. Она выволокла запасные джинсы и свитер, едва не разрыдалась при виде второй пары кроссовок в целлофановом кулечке и бегом нырнула обратно за дверцу павильона, на ходу крикнув:

– А вы оба чего встали? Танька, быстро иди сюда – вон та сумка твоя. Богдан, немедленно надень свитер – бегаешь тут полуголый, а потом соплями зальешься!

– Цыган на земле спит, небом укрывается, никакого холода не боится! – гордо возразил Богдан. – Сопли – то дело панское! – добавил он и оглушительно чихнул. Грустно вытер нос, вздохнул: – Правду сказала гадалка, точно, паныч я, инженерский сынок, – и полез в сумку.

Ирка лихорадочно содрала с себя жесткий от соленой воды, насквозь мокрый армянский тараз. Хватит с нее экзотики: бальных нарядов, пыточных мешков, национальных костюмов… Она натянула свитер поверх гольфа – теплее будет! – вжикнула молнией на джинсах и принялась расплетать мокрые косы.

Так и не снявшая своего армянского платья Татьяна стояла, держа на вытянутых руках стрейчевые джинсы и пялясь на них так, словно впервые видела.

– Вряд ли эта сумка принадлежит мне, панна Ирина, – рассудительно сообщила графиня, продолжая придирчиво изучать джинсы. – Здесь нет совершенно никакой женской одежды…

И тут увидела одетую

в джинсы Ирку. Глаза у графини стали круглыми и негодующими:

– Это у вас так барышни одеваются? Что за страшный мир! Нет, я не могу это надеть! – возмущенная Татьяна швырнула джинсы в сумку. – Что бы сказала моя мама!

– Она сама тебе их купила, – процедила Ирка. – Ладно, не хочешь – не надевай. Но учти! Если мы пройдем седьмой тур и дойдем до финала – эта проклятая игра наконец закончится! И все, что было в ней, в ней и останется! – голос Ирки дрогнул надеждой. – Короче, можешь очутиться в реальном мире голой! Устраивает?

Графиня несчастными глазами поглядела на жестокую ведьму и с трагическим стоном снова взялась за джинсы:

– Но они же такие узкие, – выдвинула она последний аргумент.

– Что, дрожжей перепила? Зад в собственные штаны не пролазит? – немедленно парировала Ирка. Должен же кто-то над Танькой поиздеваться, раз Богдан сейчас не в форме!

Ирка заставила разнесчастную графиню переодеть натянутый задом наперед свитер, сама застегнула ей молнию на джинсах – еще сломает, это ей не корсет! – и вытолкала подругу обратно на площадь.

Богдан, уже в собственных джинсах и свитере, разыскивал что-то в сумке. Ирка поглядела на него с умилением. Нормальным же человеком выглядит! Если, конечно, не считать, что поверх джинсов он умудрился намотать свой ярко-алый цыганский кушак. И желательно еще не слушать, что он говорит.

– Врешь ты, гадалка, что инженер мой батька! Нищий мой батька, жадный мой батька… – ворчал Богдан. – Ничего-то у его сына нету: ни рубахи шелковой, панской, ни сапог!

Ага. Рубахи. Шелковой. Может, тебе еще французский комбидресс с розочками и кружавчиками? И сапоги на шпильках? Ирка молча подобрала с брусчатки небрежно откинутые Богданом кроссовки и сунула их цыганенку в руки:

– На, обувай! Это тебе и сапоги, и сандалии, и туфли бальные – все сразу. Шнурки только завяжи, инженерский сынок!

– Ой, тьфу, тьфу, тьфу, может, все еще и обойдется! – вмешался ламед-вовник, с тревогой наблюдая, как Богдан сражается с кроссовками, и непонятно было: к шнуркам относятся его слова или к чему другому. – Хотя разве ж можно так пугать старого человека с больным сердцем, я не говорю уже про артрит и поясницу? – старик укоризненно поглядел на Ирку. – Деточка, кто вас учил тянуть в рот первого попавшегося милиционера – неужели вы не понимаете, что это вредно? – для кого вредно, Хаим Янкель не уточнил. – И разве вы никогда не слышали, что жариться на солнце тоже нехорошо? Впрочем, откуда вам знать, вы же смотрите по телевизору всякие глупости и совсем не смотрите передачу «Здоровье»…

– А если бы я прямо рядом с ребятами окончательно превратилась и их загрызла? – мрачно возразила Ирка, опуская голову.

– Все еще очень может быть! – бодрым тоном «утешил» ее ламед-вовник. – Только я вас прошу, все равно не надо крайностей! Запомните – с ножом у горла даже упырь может часок побыть приличным человеком! – при этих словах он почему-то многозначительно покосился на Богдана. Голос старика звучал все глуше, глуше, и Ирка поняла, что он вроде бы отступает, постепенно тая, исчезает в ночной тьме.