Магия ЦИФРы
Шрифт:
— Нечувствительность к боли — полезная магия для бойца-рукопашника…Или хирурга в нашем госпитале, — задумался я, разглядывая трупы. Белоснежные рубашки и длинные шорты, похоже, были сделаны из шелка и действительно оказались невероятно густо покрыты пышными кружевами. Слишком густо, для одежды, которую никому не придется демонстрировать. Причем они ни капли не помялись и даже сейчас не особо запачкались. Может, это просто такой вид амортизирующего удары поддоспешника, а не просто последний писк моды среди маньяков-извращенцев из другого мира. — Но бояться они видимо все-таки могут, раз их остатки отступили из проигрываемой битвы. А что с их снаряжением?
— Латы очень толстые и прочные, но в то же время весят не намного больше чем алюминий того же объема. И они не крашенные, на сломах ясно видно, что сам материал
— В крепости изучим все через волшебные очки, — к сожалению, пока мы не имели аппаратуры для полевых магических исследований. Вернее, ценность имеющейся являлась слишком большой, чтобы рисковать ей по пустякам. — Ну, или просто…
Договорить я не успел, отвлеченный звоном битого стекла. С третьего этажа здания в обрамлении блестящих на солнце осколков прямо на асфальт шлепнулся куль из плотной тяжелой шторы желтого цвета, внутри которой ворочалось нечто крупное. Впрочем, практически сразу же ткань была отброшена в сторону, и перед нами предстал обряженный в уже знакомого вида покрытое кружевами нижнее белье широкоплечий брюнет, чье тело несло на себе следы многочисленных ран. Левая сторона лица представляет из себя один сплошной ожог из под корки которого виднеются аж кости черепа, на месте правой руки перетянутая окровавленными бинтами культя, заканчивающаяся в районе локтя, на животе тоже какие-то повязки…И отчетливый золотистый ореол, окружающий фигуру нашего пленника, который каким-то образом смог освободиться и намылиться в бега.
— По ногам! — Автомата при мне не было, а зачарованные перстни имелись. Правда, если использовать их, я скорее всего опять шлепнусь без сознания, но куда хуже вероятность лишиться ценного источника информации, размазанного боевым заклинанием. — Он живой нужен!
Не знаю, дошел ли мой крик до сознания Егора, уже направившего на рыцаря оружие…Но беглец успел ударить первым. Взмахнув шторой словно кнутом, он захлестнул автомат и увел далеко в сторону ствол, начавший плеваться свинцом. И одновременно бросился в нашу сторону с такой скоростью, что становилось непонятно, зачем ему лошадь нужна была, когда он и сам быстрее ветра мчаться умеет. Мирохин рвал из кобуры пистолет, но то ли застежка сломалась, то ли еще чего, и он не успевал.
— Сила действия равна силе противодействия, — мелькнула в голове мысль, когда я сделал, вероятно, один из самых глупых поступков в своей жизни. Бросился в ноги стремительно приближающемуся рыцарю, что был усилен какой-то магией. Несмотря на слабость мышц, сила столкновения двух тел, движущихся друг другу лоб в лоб, должно было оказаться немаленьким. Ведь мой вес лишь немногим меньше сотни килограмм, ну может восемьдесят с хвостиком… — Ой! Уф…Блин! Что ж так больно то?!
Скорость у пытающегося бежать пленника была, сила тоже…А вот реакции волшебство ему не добавила. Мощный удар босой ступней, подобного которому я от человека точно не получал еще ни разу, пришелся в мою грудную клетку, выбил дух, заставил кости затрещать и отфутболил меня вверх и немного в сторону, как злобную мелкую собачонку, сдуру попытавшуюся цапнуть за ногу одного из лучших голкиперов страны. Не знаю, сколько там получилось пролететь по воздуху, метра два или все три, однако боль пришла даже раньше, чем я приземлился, больно шмякнувшись спиной, копчиков и затылком. Однако получивший неожиданную подножку рыцарь все-таки потерял равновесие, рухнул и проехался по асфальту культей, не сумев сдержать болезненного вскрика. А встать ему не дал Мирохин, наконец-то справившийся со своим пистолетом и всадивший в колени излишне прыткого пленника всю обойму. Причем защитной магии хватило едва ли на две-три из них, а остальные попали по назначению, поскольку с нескольких метров кадровый военный промахнуться просто не мог.
— Ооо…. — Последствия геройства, да еще на фоне упадка
— Ааа! — Стонал невдалеке от боли рыцарь, держась единственной рукой за одну из множества свежих ран. Пуль на него Мирохин не пожалел, и правильно сделал. Этот субчик бежал к нам явно не просто так, видимо намеревался не то отомстить за товарищей, не то просто разжиться обувью и оружием, а уже после этого форсировать забор и драпать дальше. — Иктыль фаоип! Линзе фаоин! Катях плешивой овцы! Грязерожденные травоеды!
— О! По-нашему ругаться умеет, гаденыш! — Удивился Мирохин заряжая в пистолет запасную обойму, а после снова направил оружие на рыцаря, несмотря на то, что к нам от здания уже бежали всполошившиеся из-за шума людьми. Вовремя они, блин, спохватились…Еще бы чуть-чуть и этого живчика, который умеет не только быстро бегать и сильно бить, но и говорить по-русски с вполне приемлемым акцентом, догнали бы разве только на машинах. Да и то не факт, учитывая состояние дорог. — Что ж, это сильно облегчает ведение допроса. Эй, у кого там жгут есть! Перевяжите ему ноги! И свободную руку заодно.
— А её то зачем? — Удивился подбежавший парнишка, помимо самодельного дробовика вооруженный большой аптечкой.
— Ампутировать будем, — буднично и как-то совсем без злобы заявил военный. — Для того, чтобы на наши вопросы отвечать, ему разные дрыгалки не нужны. Скорее уж мешать будут, вон он ими как сильно машет. Пила у тебя с собой есть?
— А это…Ну…Не перебор? — Смутился недоучившийся стоматолог, опасливо поглядывая то на Мирохина, то на пленника.
— Ты своими глазами видел, что он и его дружки творили с теми, кто попал к ним в лапы? Я вот сподобился полюбоваться на тот натюрморт, который после их забав остался в парке Горького. — Поскольку пленника уже окружили со всех сторон и надежно зафиксировали, Мирохин все-таки поставил пистолет на предохранитель и убрал оружие обратно в кобуру. А после наступил ботинком на перевязанную бинтами культю пленника, которой он пытался отбиваться от вяжущих его людей. — Детей сожгли живьем, мужчин по кольям рассадили, ну а женщин распяли. Низенько-низенько так, в горизонтальном положении, чтобы падальщикам удобнее было выгрызать дергающиеся внутренности у тех, кого прибили к доскам гвоздями, а после к скамейкам прислонили. И перед этим уроды, конечно же, не забыли изнасиловать всех, кто им показался хоть сколько-нибудь симпатичным.
— Ааа! — Захлебнулся воем рыцарь, когда лейтенант чуть сильнее надавил на не такую уж и старую рану. — Миссе! Ты умрешь, грязерожденная собака! Все вы сдохните в муках, чтобы искупить хоть малую часть своих грехов! Мои собратья покарают вас! Они отомстят за всёооо!!!
— Очень интересно, — кое-как прохрипел я, с трудом переводя дыхание и сплевывая слюну, в которой отчетливо чувствовался привкус крови. Жалко сорвавшегося на полный боли визг пленника мне не было ни капельки. Разве только немного боязно, что мы можем уподобиться ему, используя те же средства. Тоже ведь своими глазами видел места, где развлекались эти рыцари в сверкающих латах. — И чем же мы вам, уродам, так насолить то успели, что вы теперь мстите всем подряд? Нет, я не издеваюсь, я серьезно спрашиваю. А то может этим поступком каждый выживший в городе человек гордиться должен, ну а мы то и не в курсе…
— Вы инцестные чумные крысы, не заслуживающие жрать помои и дышать даже самым вонючим воздухом! — Кажется, мои слова чем-то задели рыцаря за живое, раз он соизволил ответить. — Когда наш великий король, Ийом Арланкур, дитя богини Жизни и Красоты, явился чтобы поднять ваш жалкий народ из варварства и взять под руку свою эти земли, вы использовали свои мерзкие бомбы, чтобы убить и его, и весь цвет благородного рыцарства! И этого чудовищного преступления, унесшего жизни трехсот тысяч обладателей благородной крови, вам, ничтожным грязеедам, оказалось мало! Обугленные руины величайшего града трех миров, в которых ныне миллионами дохнут пытающиеся вынести оттуда древние реликвии рабы, взывают о мести! Мы не успокоимся, пока каждый из вашего народа не будет убит! Мы зальем ваши кровавыми слезами сами горы! Мы очистим ваши души страданием! Мы…