Магия госпожи Метелицы

Донцова Дарья

– Да, конечно, – спохватилась я, – вам лучше… э… попить чаю с конфетами…

– У меня в кабинете припрятана коробочка рахат-лукума, – оживилась Жорина.

Я посмотрела на часы.

– Простите, я не могу составить вам компанию! Надо подготовиться к уроку.

– Только два слова, – взмолилась Ангелина, – коротенько, про козлов. Меня бросил муж! Вот! Я смогла это сказать! Фу-у! Намного легче стало.

Глава 11

Я смутилась, услышав откровенное признание. Что сказать Ангелине? Сочувствую? Мне очень жаль? Не переживайте, вы встретите другого мужчину?

Жорина схватила меня за руку.

– Представляете? Жили мы хорошо, не ссорились, никаких особых проблем у нас не было! Квартира своя! Правда, маленькая,

двушка со смежными комнатами, но ведь без соседей или родственников. Я хорошая хозяйка, у меня каждый день и завтрак, и обед, и ужин, кругом чистота, порядок, ни пылинки, ни соринки, постельное белье поглажено. Степа артист, но его на съемки не берут, в театре он не служит. Я его ни разочка за безденежье не укоряла, себе никогда ничего не требовала. У меня спокойный характер, скандалов, истерик не устраиваю, супруга не пилю. Родители мои умерли, теща с тестем Степу не обременяли. Перед тем как сделать мне предложение, Рукавишников сказал: «Я был единственным ребенком в семье и хочу таковым всегда оставаться, если ты намерена размножаться, то без меня. Или у нас детей не будет, или я не женюсь». Я не стала спорить, мне в школе общения с ребятами хватает! А в начале осени он ушел! Ничего не объяснил! Я отправилась за покупками, искала подарки ему на день рождения, хотела приобрести свитер недорого. С деньгами у нас напряженка. Муж написал сценарий, отнес на студию, но нигде его не брали, а потом в одном месте сказали: «Сейчас на рынке сложное положение, если хотите снимать кино, платите нам». И такие деньги заломили! Нереальные! Степан расстроился ужасно, даже заплакал. Виола, видеть слезы любимого невыносимо, я помчалась в банк, вымолила там кредит, дали небольшую сумму… Степа отнес деньги на студию, сказал владельцу: «Сценарий мой гениальный, когда режиссеры о нем узнают, в очередь встанут, чтобы фильм снять. Я сам исполню главную роль. Давайте начинать работу, часть денег есть, остальные найдутся в процессе. Вот увидите, на нас дождем польются предложения от спонсоров». Но генеральный продюсер не согласился: «Прекрасно! Когда соберете всю сумму, ждем вас с нетерпением». Степан расстроился, велел мне взять частных учеников, но я преподаю труд-рисование, по этим предметам никому репетиторы не нужны. Поломала голову, дала объявление в Интернете: «Готовлю еду для праздников из ваших продуктов. Недорого», – и принялась бегать по заказчикам.

Ангелина закрыла лицо руками.

– Времени на ведение своего хозяйства не стало… Степочка начал жаловаться на заброшенность… И… и… и… Возвращаюсь домой, а там записка: «Наш брак потерял актуальность. Прощай». Вещей мужа нет, коробка, где деньги лежали, пуста, колечки-сережки, которые мне от мамы достались, исчезли. Мобильный отключен, где Степа живет, я понятия не имею. У него в Москве собственного жилья нет, Рукавишников приехал в столицу из Омска, до женитьбы снимал комнату в коммуналке… Господи, мне так плохо было! Ужасно! Всю ночь проплачу, зову Степоньку, утром в школу прихожу никакая! Руки-ноги трясутся, тошнит. Однажды зашла после занятий в магазин, мне там плохо стало, продавцы вызвали «Скорую», приехала очень внимательная докторша, я ей правду выложила, и она совет дала: «Дорогая, забудьте мерзавца. Он козел! Вы преподаете труд и рисование, можете с детьми из пластилина лепить? Если да, то велите ученикам лепить козлов, чтобы внешне походили на вашего мужа. Заберите поделки, а когда ребята уйдут, уничтожьте их. Поверьте, сразу отпустит». Я сделала, как врач советовала, и мне полегчало, но ненадолго. Часа два хорошо было! Потом снова слезы полились! Пришлось опять задание про козлов давать. Растопчу рогатых-бородатых-очкастых, и отпускает! Через какое-то время мне совсем хорошо стало. Я Степочку не забыла, но плакать и терзаться перестала, без пластилиновых козлов обхожусь.

Я, понимая, что Жорина сильно нервничает, постаралась не засмеяться. Вот почему дети, их родители, няньки-мамки-шоферы вдохновенно ваяли рогатых в очках! Степан, наверное, близорук. Оригинальный, однако, способ решения своих душевных проблем: собрать пластилиновые поделки, прообразом которых является бросивший тебя муж, и растоптать «козла в очках». Похоже, врач «Скорой», подсказавшая пациентке, как

надо поступить, просто дедушка Фрейд и папа Юнг в одном флаконе.

Ангелина понизила голос до шепота:

– Ох, Виола, если б вы знали, в какую ситуацию я попала, нервничаю постоянно, но назад дороги нет, страшно мне, вот и сорвалась на вас. Умоляю, никому не говорите, что я вам сейчас рассказала. Господи, зачем я с посторонним человеком поделилась? Мне так страшно. Пожалуйста, никому, никому…

– А-а-а-а! – полетел из холла истошный вопль.

Я вырвалась из рук цепко державшей меня Ангелины, выбежала из кабинета Полины Владимировны и увидела орущую во всю глотку Авдотью Игоревну. Из учительской выскочили другие педагоги, окружили психолога и стали задавать бестолковые вопросы:

– Ты заболела?

– Где пожар?

– Гимназию закрывают?

– Нам урезали зарплату?

Авдотья всхлипнула и замолчала.

– Что случилось? – спросила я.

– Она таракана увидела, – высказала свою версию Ангелина Максимовна.

– Я их всех вывела, – возмутилась Мария Геннадьевна, – сама убойный яд придумала и всех прусаков извела! За один раз передохли! Рецепт нашла в старинной книге.

– У нас в гимназии нет никаких животных, кроме законно проживающих в живом уголке хомячка и морской свинки, – вспыхнула подоспевшая на шум Карелия Алексеевна. – Жорина, объявляю вам выговор за клевету на санитарное состояние вверенной мне школы.

– Вера Борисовна, – прошептала психолог, – она… в библиотеке, коробка конфет лежит, рядом чайник…

Я, не дослушав Громушкину, бросилась к лестнице, ведущей на второй этаж, поскользнулась и упала, больно стукнувшись коленями о пол. Теперь все, позабыв про психолога, кинулись ко мне.

– Вам больно?

– Сломали ноги?

– Ой, ой, скорей принесите желудочные капли! Они мне от всего помогают.

– Спасибо, не волнуйтесь, – пробормотала я, вставая, – глупо получилось.

– Не бегайте так, – заботливо посоветовала Карелия.

– Виола Лабиринтовна помчалась на помощь Вере Борисовне, – пояснила Нина Максимовна.

Повисла тишина.

– Библиотекарше плохо, – пробормотала Авдотья, – она не шевелится.

– Пусть ее наш врач осмотрит, – подсказала Ангелина Максимовна.

– Она уехала с детьми на стадион, – напомнила Нина Максимовна, – ступайте вы, Карелия Алексеевна.

– Почему я? – испугалась Линькова.

– Вы теперь директор, на вас лежит основная ответственность, – пояснила Федотова.

– Я осуществляю общее руководство, – запаниковала Карелия. – Руковожу в целом, не могу покинуть пост. Мария Геннадьевна, идите в библиотеку, проверьте, что с Соевой.

– Почему вы поручаете это Шитовой? – удивилась Громушкина.

– Она преподает химию, значит, почти врач, – сделала гениальный вывод Карелия.

– Марии нет, – сообщила Ангелина.

– Она же только что тут стояла, – заморгала Линькова.

– Ушла, – вздохнула Жорина.

– Нина Максимовна, ступайте в читальный зал, – приказала Карелия. – Вы биологию преподаете, вам и кастрюлю в руки.

Федотова попятилась.

– Нет, я боюсь!

Я обвела взглядом перепуганных женщин.

– Оставайтесь тут, я проверю, что с Соевой, и вернусь, – сказала я всем и поковыляла к лестнице.

Ушибленное колено сильно болело, ступеньки я преодолела не сразу, но наконец добралась до библиотеки и распахнула дверь.

Внутри стояла тишина, ни одного ученика, решившего взять книгу, не было. К запаху пыли и старых книг примешивался другой, лекарственный, очень знакомый, но понять, что это за медикамент, я не смогла.

Вера Борисовна по-прежнему сидела на стуле, но теперь ее голова лежала на раскрытой книге. Чуть поодаль стояли заварочный чайник, разрисованный цветами, из одного сервиза с ним тарелочка, коробка шоколадных конфет. Чашки на столе не было. Похоже, отправив меня за папкой, Соева решила побаловаться чайком, заварила его, открыла ассорти, вон, в корзинке валяется смятая слюда, в которую была заламинирована коробка… Я наклонилась над Верой, увидела ее широко открытые глаза, отвисшую нижнюю челюсть и отшатнулась. Вынув телефон, я заметила на экране сообщение о десяти не принятых звонках от Зарецкого и соединилась с Платоновым.