Магия госпожи Метелицы
Шрифт:
– Еду, – коротко ответил Андрей.
Около шести вечера, сидя в кафе над тарелкой с салатом, я услышала писк мобильного, меня разыскивал Зарецкий. Он воскликнул:
– Наконец-то! Весь день никак не мог дозвониться! Что происходит?
– Стараюсь убедительно исполнять роль учительницы, поэтому во время занятий не пользуюсь телефоном, – объяснила я, – на переменах дети с вопросами подходят, коллеги рядом крутятся. Если заведу с вами разговор, кто-нибудь догадается, что училка Тараканова не та, за кого себя
– Дорогая, вы очень умны, – восхитился Иван. – Я стал нервничать, испугался, вдруг вы лежите с нервным срывом после вчерашнего ужасного события.
– Прекрасно себя чувствую, – заверила я.
– Физически, – подчеркнул Зарецкий. – А морально?
– Не могу сказать, что мне весело, – призналась я, – но ведь находя каждый день по трупу, не станешь петь и танцевать.
Иван Николаевич ойкнул.
– Кто-то еще умер?
– Вы же не знаете, – спохватилась я, – сегодня умерла библиотекарь Вера Борисовна Соева.
– А с ней что? – спросил Зарецкий.
– Понятия не имею, – вздохнула я, – скончалась, как Полина Владимировна, на рабочем посту. Оба происшествия очень похожи. И директриса, и библиотекарь выпили чаю и умерли.
– Представляю, какое это потрясение для вас, – перебил меня издатель. – Виола, дорогая, езжайте в медицинский центр «Пятое дыхание», адрес сейчас пришлю, вас встретит академик Борис Анатольевич Краснов.
– Что мне там делать? – удивилась я.
Зарецкий пустился в объяснения.
– Борис лучший специалист в России по выводу из посттравматического шока. Он психологически реанимирует военных, участвовавших в боевых действиях, освобожденных заложников, помогает брошенным женам пережить развод, справляется с проблемами подростков. Им создана уникальная методика, всего два часа в его клинике – и вы снова огурец-молодец! Виола, дорогая, Борис вас с нетерпением ждет, можете приехать сегодня в любое время, хоть в полночь.
Я изумилась.
– Иван Николаевич, я никогда не сидела в окопе с винтовкой, не имею мужа, поэтому не могу впасть в уныние из-за его ухода, мой пубертатный возраст остался в далеком прошлом. Назовите хоть одну причину, по которой я должна спешить в клинику?
– Спешить? – повторил Зарецкий. – Конечно, нет. Езжайте медленно.
– Зачем мне обращаться к Борису Анатольевичу? – недоумевала я.
– Дорогая, вам необходимо подпитать нервную систему, – занудел Зарецкий. – Краснов обожает вас, он мне часто о своей любви к вашим детективам говорит и всегда отмечает: «Арина не только на удивление талантливая писательница, но и очень красивая женщина». Но вчера он позвонил в тревоге, начал расспрашивать: «Иван, что случилось у Арины? Я смотрел программу «Болтать не вредно», она там в жюри сидела, очень бледная, исхудавшая, глаза ввалились. Виолова пребывает в сильном стрессе, отправь ее срочно к нам!» Дорогая, умоляю вас! Всего одна процедура!
– Привет! – сказал Андрей, подходя к столику.
Я быстро приложила палец к губам и продолжила:
– Доктор ошибся.
– Нет, нет, Борис видит
– Прямо экстрасенс, – съязвила я, – не хочу терять два часа попусту.
– Виола, дорогая, я не отстану от вас, – воскликнул Зарецкий.
Я взглянула на Платонова и неохотно выдавила из себя:
– Хорошо. Сбросьте адрес, поеду.
– Сегодня, – уточнил Иван.
– Поняла.
– В любое время.
– Усекла.
– Дорогая Виола, вы умница, – похвалил меня Зарецкий и наконец-то повесил трубку.
– Кто тебя донимал? – спросил сидевший напротив Андрей.
Я отмахнулась.
– Ерунда. У Ивана очередной приступ заботливости, предложил проехать в клинику «Пятое дыхание», где меня за два часа избавят от тяжелого стресса, в котором я якобы пребываю.
– Рассказывай, что знаешь, – велел Платонов.
Я пересказала ему нашу беседу с Соевой и замолчала.
Глава 12
Андрей взял меню.
– Во сколько ты ушла из библиотеки?
Я призадумалась.
– Когда спустилась на первый этаж, часы в холле показывали начало первого. А в тот момент, когда раздался вопль Авдотьи Громушкиной, на том же табло горели цифры: тринадцать сорок пять. Я нервничала, Соева велела побыстрее принести папку. Мне бы удалось справиться с заданием намного раньше, но сначала помешал Эдик, который полез в шкаф в кабинете директора, а затем ко мне с рассказом про козлов прилипла Ангелина Максимовна.
– Про козлов? – с недоумением повторил приятель.
Я начала выковыривать из салата креветки.
– Забудь! Ни малейшего отношения детские поделки из пластилина к кончине Полины и Веры не имеют.
– Соева скончалась вскоре после того, как отправила тебя в кабинет покойной директрисы, – резюмировал Андрей. – Мы имеем временной промежуток от начала первого до без пятнадцати два. Ты не ешь креветки?
– Не люблю морепродукты, – призналась я. – Один раз попробовала устрицу и едва удержалась, чтобы ее не выплюнуть, осьминог мне кажется похожим на резиновый сапог. Кальмары еще ничего, но их часто переваривают, они делаются жесткими. Мне нравятся мидии, но недавно я прочитала о них статью, узнала, чем они питаются, и брр… Не надо мидий! Креветки же очень противные, по вкусу напоминают ластик.
Платонов замер с вилкой в руке.
– Ракообразные тебе напоминают по вкусу ластик? Хочешь сказать, что ты пробовала канцелярские принадлежности?
– У моей соседки по парте Нюси Великановой отец был пилотом, летал за границу, – улыбнулась я. – Один раз он привез дочери розовый ластик, он пах лучше конфеты, и я не выдержала, дождалась, пока Нюся уйдет в коридор, и откусила от него половину. Было совсем невкусно, а Великанова устроила скандал, пообещала найти, кто съел папин подарок, и подбить класс объявить истребителю ее собственности бойкот. Я жуть как перепугалась, три дня не ходила на уроки, но меня не поймали.