Магия и кровь

Самбери Лизель

Люк откашливается:

— Что еще тебе нужно?

— Паратха-роти. Я могу напечь и сама, но что-то лень.

В моем голосе звучат хвастливые нотки, ну и пожалуйста. Да, я прекрасно умею печь паратха-роти. Нет ничего лучше, чем плоские мягкие лепешки, чтобы макать в соусы и карри.

— А ты печешь индийские роти или…

Я нахожу их на полке слева, еще теплые, утренней выпечки.

— Наверное, да. Но их едят на всех Карибских островах. Вот почему я их знаю. Я пеку роти без дробленого гороха.

Я беру с полок

кумин, гвоздику и чеснок и сую в шоппер. Прихватываю несколько манго, сорта «джули», потому что дома меня за них расцелуют. А в обычных овощных магазинах они часто бывают недозрелые и безвкусные. Я беру по манго на каждого из домашних, и сумка становится такой тяжелой, что я жалею, что у меня нет лишних денег на такси до дома. Почти все вызывают беспилотные модели, но кое-кто вроде моих родных всегда требует машины старого образца, с ручным управлением. Я предпочитаю первые. Они едут спокойно, ровно, не то что тетя Мейз — она почти все время орет на другие машины, которые, в отличие от нее, соблюдают правила дорожного движения.

Я гляжу на шоппер в руках. Когда я покупаю продукты для нас, то всегда плачу с общего счета, к которому бабушка подключила меня, как только стало очевидно, что теперь я буду и готовить, и ходить по магазинам. Это хорошо, потому что лишних денег на все это у меня нет.

Люк вынимает правую руку из кармана и показывает на манго:

— Когда я был маленький, мы макали ломтики манго в тахин. Это такая смесь перца, соли и лайма.

— Я его не пробовала. — Я знаю о тахине из роликов про мексиканскую кухню, но сама ни разу не собралась его приготовить.

— Очень вкусно, если любишь острое.

— Люблю. — Кстати об остром — я протягиваю руку за спину Люку и беру с полки баночку кайенского перца. — Значит, ты не готовишь, это мы выяснили. А что ты ешь дома?

— Растворимую лапшу. Готовые макароны с сыром. Заказываю доставку. Ну и так далее.

Я оторопело оглядываю его с ног до головы.

— Как ты жив-то до сих пор? Это же не настоящая еда.

— Мне хватает. — Он ежится под моим взглядом.

— А как же овощи? Фрукты? Мясо? Рыба?

— Иногда я ем яблоки.

Я морщусь так сильно, что шея болит.

— Да у тебя так будет заворот кишок. Надо питаться нормально. Давай я завезу тебе этого карри.

Он поднимает бровь:

— Ты собираешься что-то готовить для меня?

Я прикусываю язык. Сама не подумала, что предлагаю. Но готовые макароны с сыром — это же ужас что такое! Как это мне так быстро расхотелось набить ему морду и захотелось его накормить?

— Для тебя — нет. Так уж и быть, я побалую тебя остатками с моего стола.

Он поджимает губы и немного кривится. Я не сразу соображаю, что это он так улыбается. Тут он, видимо, одумывается и стирает улыбку.

— Еще что-то?

Я иду к кассе, а по пути сую в шоппер пакетики курмы, тамариндовых шариков, красных ломтиков сушеного манго, соленого чернослива. Не

так часто я здесь бываю, чтобы практиковаться в умеренности, а бабушка скорее рассердится, что я купила мало, чем огорчится, что я была слишком расточительна.

Люк снова поднимает бровь:

— Это тоже для карри?

— Не-а. Это всякие вкусности, чтобы родственникам было из-за чего передраться.

— Родственники — это кто? Родители? Эта твоя двоюродная сестра? Девчушка из твоей ленты?

— Я живу с мамой, папой, его новой женой Прией, их дочкой Иден — это девчушка из моей ленты, — тетей и дядей, двоюродными сестрами Алекс, Кейс и Кейшей и бабушкой.

— Вот и в Мексике так было, — говорит Люк. — Я жил в одном доме с пятью двоюродными братьями и сестрами и всеми нашими родителями.

Я обращаю внимание на то, что он не говорит «дома», в отличие от других участников спонсорских программ, когда они рассказывают о родной стране.

— Тебе нравилось?

— Там? Да не очень. Я всегда хотел свою комнату и чтобы меня не трогали. Но теперь, когда она у меня есть, я иногда скучаю по гвалту.

Именно звуки делают дом домом. Симфония разговоров, возгласов, смеха, которые оживляют стены и крышу.

— Да, понимаю.

Я расплачиваюсь, мы выходим из магазина.

— Ну вот, наше время кончилось. Было не так уж плохо, согласись.

Люк что-то рычит и торопливо шагает прочь, даже не попрощавшись.

Если он и заметил, что проговорил со мной на пять минут больше, чем собирался, то предпочел об этом не упоминать.

Я все думаю о той краткой смущенной улыбке.

Может, влюбиться в него — не такая уж непосильная задача, как я думала.

Глава одиннадцатая

Дня через два после нашего с Люком неофициального двадцатиминутного свидания я захожу в комнату к Алекс. Бардак там хуже прежнего. Стены в рисунках и вырезках стали больше похожи на доску, где охваченный паникой сыщик развесил материалы дела, которое может стоить ему карьеры. Повсюду скотчем прилеплены десятки эскизов, одни с образцами тканей, другие наскоро раскрашены акварелью, и все соединены друг с другом головокружительной паутиной ярких ленточек, приколотых к стене кнопками.

Я замираю на пороге, разинув рот.

— Ты даром времени не теряла…

— Избавь меня.

Моя двоюродная сестра, обычно такая ухоженная и накрашенная, словно сетевая модель, сидит за швейной машинкой без накладных ресниц и макияжа, а круги у нее под глазами за последние дни стали еще темнее. Даже волосы она перестала аккуратно брить, и теперь вся голова у нее в мелких черных кудряшках, опасно напоминающих бабушкину любимую прическу.

Хорошо, что я предложила ей помощь.

Я закрываю дверь за собой и бросаю Алекс пакетик красного манго, который купила на Международном рынке и припрятала специально для нее.