Магия любви. Самая большая книга романов для девочек (сборник)
Шрифт:
– Встань, пожалуйста, – услышала она голос Белецкого. – Давай постелем здесь вот это одеяло. Я снял с одной из лавок. Зачем куртку пачкать? Здесь пол далеко не стерильный. Да и теплее будет. Гляди, какое оно толстое! Ватное!
– Ты не будешь возражать, если я рядом сяду? – спросил он, когда одеяло было расстелено возле печки. – Тут намного теплее, чем в других местах… Да и свечи надо экономить… Лучше затушить пока…
– Конечно… – тут же согласилась Варя. – Как я могу возражать?
Она уселась на одеяло, обняв колени. Рядом с ней опустился Белецкий. Некоторое
– Погоди, не закрывай сразу! – попросила девочка. – Погляди, как красиво! Пляска огня!
– Да, я тоже любил смотреть на огонь в камине, – подхватил Белецкий и опять осекся.
Варя не заметила его заминки и спросила:
– У вас есть камин?
– Нет.
– А где ты видел?
Поскольку Белецкий медлил с ответом, Варя сама догадалась:
– В Англии?
Парень молчал, и девочка опять начала сама:
– Вот зря ты не хочешь рассказать мне про Англию. Нам все равно нечего делать. Я, например, нигде, кроме дачи в Горелове, не была. Ну… еще к бабушке в Новгород ездила. Мне-то рассказать нечего!
– Да что там рассказывать? Англия как Англия… – недовольно буркнул Белецкий.
– Вот дает! Англия как Англия! Да если бы я съездила в Англию, то только и трещала бы об этом! Ну хоть чуть-чуть расскажи! Вы по путевке ездили, да?
– Нет…
– А как же тогда?
– Просто… Мы там жили…
– Жили?! Вот это да! – Варя перевернулась на колени лицом к Белецкому и, сложив руки на груди, умоляюще на него посмотрела. – Я ведь наверняка никогда в жизни в Англию не поеду. Мне так интересно! А почему вы там жили? Знаешь, Саша, если это какая-то тайна, то я ее никому не выдам! Клянусь!
Молодой человек усмехнулся и жестко сказал:
– Женщины не умеют хранить ни секреты, ни тайны. И клятвы ваши ничего не стоят!
– Тебя кто-то обидел, да? – не могла успокоиться Варя. – Какая-то женщина, да? Если так, то это вовсе не значит, что все вокруг точно такие же!
– Ты, конечно, другая! – с сарказмом бросил ей Белецкий.
– Нет, я не другая. Я – как все. Но если надо, я умею молчать. Например, я никому не сказала, что ты толкнул меня на стеклянную дверь. Я же не знала, что ты нечаянно. Могла бы нажаловаться. Не подумай, что я хвалюсь или все же хочу тебя обвинить. Просто… ты зря так на всех женщин сразу…
– И что же ты хочешь?! Чтобы я теперь был твоим вечным рабом за то, что ты меня не выдала?!
– Я ничего не говорила про рабство. Просто попросила, чтобы ты рассказал мне про Англию, вот и все.
Варя встала с одеяла, подняла валяющуюся рядом куртку и ушла в глубь домика. Там было заметно холоднее. Девочка застелила курткой подушку на одной из лавок, которая вряд ли была чистой, сняла со второй лавки еще одно ватное одеяло, завернулась в него и легла лицом к стенке. У нее как-то сразу упало настроение. Оранжевые всполохи огня в печке и вкусные макароны с тушенкой отвлекли ее от главного. А главное состояло в том, что родители сойдут с ума, когда сегодня в девять вечера она не придет домой. Они, конечно, позвонят Светке, а та скажет,
Девочке очень захотелось заплакать от ощущения собственного бессилия: она не может ничего изменить, она вынуждена находиться здесь, с этим странным парнем, на этой дурацкой постели, в старом прокисшем одеяле, сбросить которое невозможно, потому что сразу делается холодно. Слезы уже совсем готовы были пролиться, когда Варя вдруг услышала голос Белецкого:
– Ты это… не злись… Я не хотел тебя обидеть…
Симоненко лишь повела плечом, что можно было расценить двояко: и что она не обижается, и что обижается, а потому ему лучше уйти обратно к огню.
– Здесь холодно, – опять начал говорить Белецкий, присев на лавку напротив. – Простудишься, и я опять буду виноват. Как-то так получается, что я все время перед тобой виноват…
Варя резко села в постели и спросила:
– Но тебе кажется, что на самом деле ты совсем не виноват, да?
– Н-не знаю… Не понимаю… Иногда – да, так кажется. Но в том, что мы заблудились, виноват, конечно, я – был невнимателен… А вот сейчас… В общем, у меня есть основания не очень доверять женщинам…
Варя подумала, что расспрашивать его о том, отчего это произошло, она не имеет никакого права, а потому снова улеглась на жесткую постель и отвернулась к стене.
– Ну… не злись… – опять начал говорить Белецкий. – Понимаешь, я не люблю вспоминать Англию, потому что я там был… счастлив, а теперь это… осталось в прошлом… Это никогда не повторится, и незачем себя травить…
Слова Белецкого задели Варю. Она очень хотела бы побывать за границей, в частности, в Англии, но она любила свой город, свой мир, в котором существовала, а потому неприязненно произнесла:
– Понятное дело – счастье только за границей! Здесь, у нас, счастливыми быть нельзя!
– Ты зря иронизируешь. Дело совсем не в том, о чем ты подумала. Можно быть счастливыми в любом месте, где рядом твои друзья, твоя семья… Здесь мы очень одиноки…
– Мы – это кто? – Варя опять развернулась лицом к молодому человеку. Она хотела добавить, что совершенно не чувствует себя одинокой, но лицо Белецкого было таким несчастным, что она сказала совсем другое: – Саша, я вижу, что тебе плохо, ты постоянно не в себе. Может быть, лучше рассказать, что у тебя произошло? Когда с кем-нибудь поделишься, делается легче… Вот честное слово, я не стану это ни с кем обсуждать! Это останется только между нами!
– Я тоже когда-то думал, что все остается между друзьями, между родными людьми, а оказалось… Оказалось, что весь свет обсуждает твои личные проблемы, насмехается, издевается… Мы жили в Англии при посольстве. Она… преподавала в школе для детей сотрудников. Меня… учила английскому… А отец занимался отопительной системой… Он инженер теплосетей…
Варя хотела уловить паузу в сбивчивом рассказе Белецкого и спросить, кто такая «она», но вдруг поняла, что он говорит о матери, а Саша продолжал все так же нервно: