Магия Нью-Йорка

Штайн Юлия К.

– Ну, раз ты прямо меня спросил… Да, я тебе не доверяю.

Вот теперь уже Кайл не смог сдержать смех.

– Ладно. Я подниму твои вещи в квартиру. Дай мне минут пять, чтобы найти другую обувь. Я, конечно, пытаюсь все это время делать вид, будто я спецназовец из «Морских котиков», но пальцы у меня уже заледенели. Шлепанцы определенно не подходят для прогулок в метель, если ты вдруг подумывала и сама сменить обувь. В конце концов, я законодатель моды в «Инстаграме», я знаю, о чем говорю. Тебе еще что-то нужно? Хочешь подняться со мной?

– Я подожду здесь, никаких проблем. – Ханна покачала головой. Она казалась смущенной, совсем не такой упрямой, как раньше.

– Джеффри, проследи, чтобы она не сбежала.

А то я на Рождество останусь совсем один. И расскажи ей, пожалуйста, что я не так уж плох, как она считает.

– Ты же знаешь, мистер ван Клаас, лжец из меня никудышный, – весело откликнулся консьерж, обнажив в улыбке идеально ровные белоснежные зубы.

Когда Кайл вышел из лифта, облаченный в зимние сапоги, серый пуховик, синюю кашемировую шапку и перчатки, Ханны в холле уже не было. Джеффри кивнул в сторону двери.

– Твоя подружка стоит снаружи. – Он подмигнул. – Милая девушка, мистер ван Клаас. И умненькая.

– Ну конечно. И что ты этим хочешь сказать? – с наигранным возмущением осведомился Кайл. – Что я к себе домой раньше только дурочек всяких приводил?

Джеффри расхохотался. Со своей ролью консьержа он справлялся блестяще: позволял каждому жильцу этого элитного дома почувствовать себя особенным, всегда вел себя приветливо и тактично. Разговаривая с любым другим жильцом, Джеффри не позволил бы себе отпустить такое замечание. Но он знал Кайла с детства. Джеффри отвлекал его от горестных мыслей, когда мать Кайла в очередной раз оказывалась в гостинице, утешал мальчика, когда тот разбивал коленку. Он всегда знал, что происходит. И да, консьерж ни за что не допустил бы подобных высказываний о гостях своих жильцов в разговоре с кем-нибудь другим, но с Кайлом его связывали особенные отношения, причем, невзирая на все эти привычные шуточные перепалки, отношения весьма и весьма искренние. Кайл знал, что Джеффри не одобряет большинство его пассий, в по-своему трогательной манере считая, что эти девушки недостаточно хороши для него. В любом случае, Джеффри относился к девушкам Кайла куда настороженнее, чем отец, считавший каждую из них очень милой хотя бы потому, что он никогда не обращал на них внимания, да его и не интересовало, с кем его сын встречается. В общем-то, отец Кайла, Дэниел, в целом не воспринимал женщин всерьез. Может быть, потому, что он вообще никого не воспринимал всерьез, кроме самого себя.

В первую очередь для него было важно, чтобы все работало.

– Она не моя подружка. И она будет ночевать у Бернардетт, – зачем-то добавил Кайл, словно оправдываясь.

Джеффри молча кивнул.

За застекленной дверью в белой метели ярким пятном горела красная шапочка Ханны с вышитыми оленями, на шее красовался шарф в тон. Из-за веса рюкзака курточка у нее на плечах морщила, вид у этих складок был довольно странный, и казалось, что Ханне очень неудобно. Руки девушка сунула в карманы. Подставив лицо снегу, она закрыла глаза. А очки, наверное, сняла. Волосы, выбивавшиеся из-под шапочки, уже припорошил снег, да и на брови и ресницы липли снежинки. Помедлив, Кайл распахнул дверь.

– Готова?

Вздрогнув, Ханна оглянулась и удивленно посмотрела на Кайла, словно мыслями была где-то далеко отсюда. Затем она надела очки, улыбнулась и кивнула.

В Нью-Йорке царила непривычная тишина. Городской шум, все это мерное гудение отопления и кондиционеров, вой сирен где-то вдалеке, гул проезжающих автомобилей – все звуки казались приглушенными. Словно кто-то спрятал весь город в снежный шар и тряхнул. Редкие пешеходы – их было куда меньше, чем обычно, – тенями скользили по улицам: лица скрыты шапками и капюшонами, плечи подняты.

Гостиница «У Шинагена», где на первом этаже располагался упомянутый ресторан, находилась неподалеку, но даже Кайл, выросший в этом квартале и сумевший бы найти

дорогу вслепую, настолько часто он проходил по этой улице, словно вдруг очутился в каком-то новом мире. Автомобильное движение почти прекратилось, и потому белые сугробы еще не превратились в серую слякоть под колесами машин. И не превратятся в ближайшие часы, пока с неба будет валить снег. Будто спеленатые белой вуалью, неоновые рекламы и фонари источали необычно мягкий свет, и весь Нью-Йорк словно виделся сквозь объектив фотокамеры с ностальгическим фильтром. Снегоуборочные машины так и не появились, но, если они сейчас нужны были по всему городу, а речь все же шла о столь крупном городе, как Нью-Йорк, на уборку уйдет еще много времени. Кайл и Ханна шли мимо Центрального парка, принявшего облик зимнего леса: на ветвях высились снежные башенки, деревья укутали мягкие белые покрывала. Теперь, когда ветер улегся, стало куда теплее. Тихий, белоснежный Нью-Йорк было не узнать.

Кайл покосился на Ханну, с каждым шагом проваливавшуюся в рыхлый снег. Очки залепили снежинки, но девушка уверенно шла вперед, пробираясь сквозь заносы. Лицо у нее было сосредоточенным, будто она погрузилась в очень сложные раздумья. Кайл все еще не понимал ее, но уже не огорчался из-за того, что застрял в этом городе именно с ней. Определенно, было немало девушек, с которыми итог вечера виделся бы куда более предсказуемым и, безусловно, приятным, но в то же время проводить время с Ханной оказалось интереснее. Кайл с удивлением заметил, что это касалось и большинства его бывших пассий.

При этом их было не так уж много, что бы там ни думала Ханна. Все эти случайные связи на вечеринках, обрывавшиеся где-то в постели с розовым балдахином, едва ли можно было назвать отношениями. Но вот за такими девушками, как Ханна, Кайлу еще не приходилось ухаживать. Впрочем, нельзя сказать, что он раздумывал над тем, с кем же пойти на вечеринку. Особых усилий от него не требовалось. Обычно он выбирал девчонку из тех, кто случайно – или совсем не случайно – оказывался рядом. Наивностью он не отличался и прекрасно понимал, что банковский счет его отца привлекает определенный тип девушек. Но эти девушки отнюдь не были уродливы или глупы. Кайл не скрывал того, какие у него намерения, он не был лжецом. Он ведь не собирался жениться на этих девушках, он просто хотел весело провести время в колледже. И разве им не было хорошо с ним? Будущее, в котором от Кайла ожидалось совсем иное поведение, еще оставалось скрыто вдали, за пеленой тумана времени, но оно уже проступало. Там, в этом тумане.

Десять минут спустя, хотя Кайлу и Ханне показалось, что прошло куда больше времени, они добрались до ресторана. Из огромных окон на улицу лился теплый желтый свет. Слева и справа от входа высились роскошно украшенные рождественские ели, выдержавшие натиск метели. Видимо, кто-то все время стряхивал снег с веток, чтобы те не сломались, и гирлянды оставались на виду. Втянув голову в плечи, стоявший в сугробе швейцар в припорошенной крупинками снега ливрее распахнул дверь в холл гостиницы, где, казалось, все свободное пространство занимала огромная ель, густо усыпанная золотыми шарами. После сизых сумерек улицы яркий свет холла слепил глаза.

– Ой! – шагнув в холл, Ханна остановилась.

Ель поражала воображение своими размерами. Но, конечно, все в Нью-Йорке поражало воображение своими размерами; жители города славились своими попытками перещеголять друг друга и в рождественских украшениях. На лице Ханны отражалось такое потрясение, что Кайл даже немного возгордился, словно он сам поставил эту огромную елку.

Кроме золотых шариков, пушистые ветки украшали огоньки гирлянд, а между ветвями на тонких, невидимых нитях, словно паря над колючей хвоей, виднелись стеклянные фигурки ангелов с трубами, светившиеся изнутри, будто они только что спустились с небес. Все сверкало, переливалось, искрилось.