Магия отступника

Хобб Робин

Или же он просто сам, по собственной воле, убрал то, что ему мешало? Кто знает.

Когда стемнело, они заворочались, сначала Ликари, потом мальчик-солдат и Оликея. Им не нужно было много времени на сборы. Оликея и Ликари покинули перебирающийся на зимовье народ в спешке, торопясь ко мне на помощь. У нее на бедрах висел ремень с инструментами и кармашками. Мальчик наполнил водой мех. У нас было теплое одеяло, прихваченное мною из хижины. Оликея приберегла немного жареной рыбы и корней в плетеной сумке. Мальчик-солдат зевнул, потянулся и потер лицо, потом раздраженно поскреб небритые щеки.

— Пора в путь, — сообщил он им. — Идите со мной.

Ребенка он взял за руку,

но, похоже, решил, что Оликея сможет последовать за ним сама. Я недоумевал, каким образом он определяет, кто отправится быстроходом с ним. Как распространяет действие магии, чтобы она включила и их? Как он вообще прибегает к магии? Я ничего не чувствовал, только его желание переместиться как можно быстрее. Возможно, большего и не требуется?.. Некоторое время они шли, как мне показалось, обычным образом, тихо пробираясь сквозь сумрачный лес. Вскоре они вышли на едва различимую тропу среди деревьев, и мальчик-солдат что-то проворчал, а потом кивнул, как будто обрадованный какой-то находкой.

После этого мы двигались быстрее. Он не ускорял шага. Мне казалось, он идет так же, как и раньше, и ощущения мои немногим отличались от обычной ходьбы. Время от времени я чувствовал головокружение, как будто от качки, или спотыкался, словно тропа неожиданно поднималась у меня под ногами. Это сбивало с толку. Деревья и кусты не проносились мимо нас, однако на крутой склон мы взобрались всего за три шага, еще полдюжины потребовалось, чтобы пройти по длинной гряде, и еще несколькими мы спустились в долину, переправились через реку и поднялись по противоположному склону. Несмотря на сгустившуюся ночь, нас окружал лишь легкий серый полумрак.

Мы взобрались на гору, преодолев крутой подъем, прошли по перевалу, а затем пересекли еще один склон, при этом поднимаясь все выше и выше.

По мере того как мы продвигались вверх, ночь вокруг становилась все холоднее. Оликея и Ликари обхватили себя руками, и их дыхание в лунном свете казалось белыми облачками. Деревья так высоко уже не росли. Земля у нас под ногами была холодной и жесткой. Я внутренне содрогался, сознавая, по какой местности иду босиком, но мальчик-солдат не уделял этому внимания.

Вскоре мы подошли ко входу в ущелье. По обе стороны от него высились горы, не оставляя нам выбора. У входа было обустроено место для стоянки со множеством небольших кострищ. Все указывало на то, что здесь совсем недавно прошла большая группа людей — или даже несколько групп.

— Мы остановимся здесь до завтра? — спросила Оликея.

Мальчик-солдат лишь продолжил идти. Мы прошли через ущелье, вьющееся между двумя крутыми горными склонами. Воздух был сухим и холодным, и вскоре мы порадовались тому, что Ликари наполнил мех. Постепенно я начал ощущать, как мальчик-солдат использует магию, текущую ровным потоком. Оликея и Ликари не отставали от него, но я чувствовал их усталость. Магия помогла им преодолеть огромное расстояние за краткий срок, но часы ходьбы по холоду быстрым и ровным шагом начали на них сказываться.

— Сколько мы еще собираемся пройти сегодня? — наконец почти проскулила Оликея.

— Мы остановимся на отдых на рассвете, — снизошел до ответа мальчик-солдат.

— Но мы же прошли лучшую стоянку, — пожаловалась она. — Я не готова к каменному проходу. Я думала, у меня будет возможность набрать хвороста и еды, прежде чем мы войдем туда.

— Где бы мы ни оказались на рассвете, отдыхать будем там, — положил он конец обсуждению.

Мальчик-солдат шагал и шагал вперед. Оликея, хмурясь, принялась подбирать вещи, брошенные теми, кто прошел перед ними. Она металась из стороны в сторону за остатками факелов и не до конца прогоревшими дровами. Мальчик-солдат

ничем не показал, что заметил это, но слегка замедлил шаг. Когда Ликари начал приотставать, он сердито велел малышу пошевеливаться. Мне было жаль ребенка: ему не могло быть больше лет шести или семи, и заставлять его идти быстрым шагом так долго, да еще в такую холодную ночь, казалось жестоким. Если мальчик-солдат вообще что-то об этом думал, я его мыслей не уловил. Ущелье становилось все уже и уже, а склоны по сторонам все отвеснее. Мне казалось, что этот путь запросто может завести нас в тупик, но они продолжали идти так, будто хорошо знали дорогу.

К тому времени, как заря окрасила небо в серые тона, оно превратилось в тонкую полоску у нас над головами. Казалось, будто мы идем по пещере с узкой трещиной в потолке, а не по горному ущелью. Я даже представить себе не мог подобного места. В рассеянном свете я видел, что совсем недавно здесь прошло множество людей. По обе стороны от нашей тропы валялся мусор, обычный для дорожных обочин, — обрывки ткани, потрепанная корзина, объедки и прочий хлам. Оликея на ходу подхватила корзину и сложила в нее собранные по дороге дрова. Свет стал ярче, но мальчик-солдат продолжал идти вперед. Джодоли был прав, когда говорил, что магию при свете дня призвать труднее, чем ночью. Он начал уставать, у него кружилась голова от того, как кренился и подпрыгивал окружающий пейзаж, пока он шел мимо. Он резко остановился.

— Здесь мы отдохнем, — объявил он.

— Здесь? — удивленно спросил Ликари. — Но здесь же нет стоянки.

— Теперь будет, — мрачно ответил мальчик-солдат.

Оликея промолчала. По жесту мальчика-солдата мех с водой передали по кругу. Оликея кучей высыпала свою горючую добычу наземь и многозначительно покосилась на него. Он надул щеки в отрицании.

— На разжигание огня уходит слишком много магии. Сама справишься.

На миг она сердито оскалилась, но тут же повернулась к нему спиной, достала гернийское огниво с кремнем и занялась делом. Мальчик-солдат скрипнул зубами из-за неприятной близости железа. Оликея использовала кусок корзинки вместо трута, чтобы подхватить искры, и обугленное дерево быстро занялось. Костер вышел небольшой, но он разогнал тени и даже дал немного тепла. Они разделили еду, прихваченную Оликеей. На каменной тропе не росло мха, чтобы мальчик-солдат мог сделать для них удобную постель, и листьев, чтобы укрыться, тоже не нашлось. Он выбрал место у края тропы и лег. Земля была жесткой и холодной. Оликея с несчастным видом обошла его по кругу и в конце концов улеглась рядом. Ликари вытянулся вдоль его спины. Одного одеяла на троих не хватало, а умирающий огонь почти не грел.

— Мне холодно, — тихонько хныкнул Ликари.

Мальчик-солдат ему не ответил, но я почувствовал, как он высвободил часть запасенной магии, и мое тело согрелось. Оликея и Ликари придвинулись теснее к нему. Вскоре я услышал, как мальчик громко вздохнул и расслабился.

Оликея касалась спиной моего живота. Она прижалась к нему плотнее и зевнула. Наступила тишина, и я решил было, что она заснула, когда она вдруг спросила:

— Ты что-то задумал? На то время, когда мы доберемся до зимовья?

Мальчик-солдат довольно долго молчал, но я знал, что он не спит. Я вместе с ним устало смотрел на каменные стены ущелья. Когда он моргал, я чувствовал резь в глазах. Магия горела в нем, словно крохотный костер, поглощая собранные им запасы. Когда он заговорил, обращаясь к темноте, я задумался, не успела ли Оликея уже уснуть.

— Мне придется подождать, пока мы не прибудем. Ты же знаешь, я там прежде не бывал.

— Но ты знаешь дорогу. Откуда? — неуверенно спросила Оликея.