Магнит

Фрей Таня

— Действий не хватает.

Томас всплеснул руками.

— Ну давай, Вудли, действуй! Ждём твоих дальнейших указаний!

Я уронила лицо в ладони. Всё, всё становилось с каждой секундой сложнее и непонятнее.

Итак, что мы имели в итоге?

Во-первых, Хейли на шабаше оказалась отнюдь не случайно, а весьма целенаправленно.

Во-вторых, кто-то рассказал ей всю эту муть про шабаши, какую-то вуду-магию и прочую чертовщину.

В-третьих… в-третьих, я начинала бояться. Бояться будущего. Ведь действительно было

непонятно, что произойдёт в следующую секунду. Вдруг распахнётся дверь, и в комнату, запыхавшись, или не запыхавшись, ворвётся, или просто зайдёт…

Мои мысли прервало пиликанье мобильника. Я неуклюже выудила его из кармана и посмотрела на экран. Это был видеовызов от Сидни. Я быстро нажала на кнопку: вряд ли она стала бы звонить сейчас просто так.

— Что случилось, Сид? — спросила я, прежде чем она успела что-либо сказать.

— Жуть случилась! — воскликнула она и встала с кровати. — Я вам сейчас покажу, что случилось…

— Всё в порядке? — поинтересовался у неё Томас. — Выглядишь, будто из курятника сбежала.

— Ты просто не находил у себя в комнате записки со странными предупреждениями! — огрызнулась Сидни.

— Что? — удивилась Лекса. — Какие ещё записки?

Сидни подошла к столу и взяла что-то, а затем поднесла это что-то, которое оказалось бумажкой, к камере, чтобы мы смогли разглядеть, что там написано.

— "Не стоит бояться, но стоит молиться. Самое ужасное ещё впереди", — прочитала я. — Что за брехня?

— Понятия не имею! Наряду с этой брехнёй я ещё получила распахнутое окно, перевёрнутый с ног на голову шкаф…

— Да этот злоумышленник реально силён, раз шкаф перевернул, — перебил её Томас.

— Не в этом смысле! Все мои вещи, которые там лежали, на полу оказались! И на столе бардак, будто кто-то у меня проводил… обыск?

— Твою мать, — ругнулась я, подняв взгляд на потолок. Нет, ничего я на этом потолке не нашла, просто он здесь был каким-то… особенным. — Обыск. Ха. У нас здесь тоже обыск.

— Хочешь сказать, кто-то устроил тот беспредел у Сидни в отместку? — спросила Лекса.

— В отместку это могла сделать лишь владелица этой комнаты. А мы прекрасно знаем, что это невозможно.

Она кивнула и вытащила из кармана флэшку.

— Я сброшу оставшиеся переписки, — пояснила она, усаживаясь к ноутбуку. Она быстро вставила в него флэшку, поводила мышкой.

— Сидни, а ты уверена, что это связано с этой историей? — осторожно поинтересовалась я.

— По логике это связано, — ответил за неё Томас. — Смотри, тут написано про молитву. А Лекса на кладбище молилась.

— Что? — фыркнула она со своего места.

— Все слышали, не притворяйся, — сказал он. — Я ж не собираюсь тебя теперь за это головой в унитаз пихать.

— Но кто мог об этом узнать? — раздался голос Сидни. Я пожала плечами.

— Подожди… ты хочешь сказать, это кто-то из наших? — Томас раскрыл рот от удивления.

— Билли? — предположила

Лекса, выдёргивая свою флэшку из ноутбука. — Ну а что, вполне вероятно.

— Сомневаюсь. — Я покачала головой, затем обратилась к Сидни. — Ладно, Сид, мы, пожалуй, уже пойдём отсюда. Завтра расскажу, что мы нашли.

Она кивнула, и её изображение погасло.

За пару минут мы убрали всё по своим местам (кроме, конечно, личного дневника Хейли) и покинули злосчастную комнату.

Казалось, что мы ввязались во что-то страшное. Или нас погрузили в это что-то. Главное, мы не знали, кто. И это было даже страшнее, чем происходящее.

***

— Об окружающем мире надо говорить правду, — заявил мистер Мэден. — И правд этих всегда много. Вот, например, Шарлотта, эта тетрадь неподвижна?

Я скривилась. Какой чёрт позволил моим родителям дать мне это имя? И ведь самое обидное то, что оно всем нравится. Всем, кроме меня самой. Будто это имя принадлежит не мне, живому, как мне ещё кажется, человеку, со своими эмоциями, чувствами, желаниями, а какой-то вещи.

— Естественно, — не долго думая, ответила я. Вернее, лучше сказать, бросила. Он кивнул.

— А ты что скажешь, Томас?

— Это смотря относительно чего, — сказал Томас. — Вот относительно стола она неподвижна, а относительно, например, вас движется.

— Правильно, Сайфер. Напомни мне потом, чтобы я поставил оценку тебе в журнал.

Ну конечно. Если Томас отвечает, то уж точно правильно, и совершенно железно — на оценку. Хорошую. Даже если говорит всего два слова.

— Ну, относительно меня она неподвижна, — говорю я, и через секунду мне кажется, будто я ляпнула что-то лишнее.

— И ты, и Томас — вы оба правы, — заверил меня мистер Мэден. — Как я уже говорил, правд в жизни много. А вот истина… она одна.

— Какая же? — раздался голос Ала, сидевшего в конце класса. Ал… такой забавный мальчишка. Веселится, радуется жизни. А у нас что? Дурдом.

— "Моя правда — самая истинная", — со значительным видом процитировал мистер Мэден. Он всегда менял голос, когда что-то цитировал. И ещё рукой взмахивал, будто начинал петь оперную партию. — Это из "Женитьбы Фигаро". Читали? Нет? Почитайте. Моя любимая комедия. Фигаро был славный малый. Он ещё говорил, что "есть такая правда, которую все знают, но о которой умалчивают, потому что не всякую правду можно говорить.".

— "Есть такая правда, которую все расхваливают, да не от чистого сердца…" — на всеобщее удивление вдруг задумчиво подхватила Бриджет.

— "…потому что не всякой правде можно верить", — закончил за неё мистер Мэден.

— Вы… вы оба… вы серьёзно знаете её наизусть? — ошеломлённо отозвался Тобиас, который как обычно сидел рядом с Алом. При этом он не смотрел на Мэдена, он смотрел на Бри. А Бри сидела как ни в чём не бывало, будто это и не она вовсе сейчас выстрелила цитатой из любимой нашим физиком комедии.