Магнолии, девушка, солнце…
Шрифт:
– Я… я тебя люблю, – с трудом пробормотала Маруся. – Но… но как жить дальше?
– Как? Вместе. Ты, я и Егор… А Тягунова в тюрьму упечем! – сурово добавил он.
– Ты нас не бросишь?
– С ума сошла, дурочка! – рассердился он, но как-то совсем необидно. – Зачем мне вас бросать? Я, между прочим, нормальный человек и способен испытывать чувства – не Тягунов какой-то там…
– Как ты сказал? – пробормотала Маруся, подставляя лицо под поцелуи Урманова. – «Вы, журавли под небесами, я вас в свидетели зову…»
«А ведь правда я люблю его. Я самой себе
– Это не я сказал, а Шиллер.
– Да какая разница! Погоди, а что ты мне хотел показать? – вспомнила она.
– Я? – Урманов отвел от ее лица волосы, еще раз поцеловал. – Не помню… А, вспомнил – я хотел тебе наш семейный альбом показать.
– Так покажи!
Урманов вышел, вернулся с огромным фолиантом.
– Вот пожалуйста… – перевернул он первую страницу. – Сначала идут бабушки с дедушками, потом папа с мамой. Их никого уже нет, но тем не менее я все равно не собираюсь их забывать…
Он углубился в рассказ о своей родне. Маруся внимательно слушала его. Перед ней мелькала череда незнакомых лиц, которые имели непосредственное отношение к Егору. Это были те, кто шел перед ним, и в нем была частичка их крови…
– Я. Мне тут месяц. Снова я… Это я у отца на руках…
– Ты? – засмеялась Маруся. – Вот уж не думала, что у тебя были такие щеки!
– Да ты посмотри: я в детстве – вылитый Егор!
Из альбома скользнула на пол фотография. Урманов наклонился, поднял ее.
– А вот и Даша Рябинина, – тихо произнес он. – За год до того новогоднего бала.
– Даша? – вздрогнула Маруся. Взяла из рук Урманова глянцевый квадратик бумаги, вгляделась… Прозрачные зеленовато-серые глаза, рыжевато-золотистые волосы, улыбка – рассеянная, безвольная, нежная… Маруся словно смотрелась в зеркало.
– Ты чего?
– Господи, Лёня, она же на меня похожа!
– Где? – нахмурился Урманов. – Ну да, что-то есть, но очень отдаленное… Общий тип лица, что ли? Хотя, если честно, ты гораздо красивее.
Маруся вскочила, подошла к зеркалу. «Нет, мы с ней определенно похожи… – она повертела головой. – И дело даже не в том, что у нас глаза одинакового цвета, и волосы… А в чем-то другом, неуловимом! В выражении лица, в улыбке?.. Кажется, Сеня говорил, что я чем-то напоминаю Дашу… Бедная девочка. Борис Тягунов – вот кто отнял у нее радость жизни!»
Маруся ненавидела Тягунова, но, как ни странно, ей больше не хотелось мстить. «В самом деле, пойдем с Лёней в милицию, расскажем, как было дело…» Она снова повертела головой перед зеркалом.
«Может быть, Сеня, да и Лёня, полюбили меня именно за то, что я так напоминала их первую любовь?..»
Она снова села рядом с Урмановым, положила ему голову на плечо.
– Лёня…
– Да?
– У тебя есть фото Тягунова? Я хочу посмотреть на него.
– Вот уж… – неодобрительно фыркнул Урманов. – Ну ладно, сейчас.
Перелистал несколько страниц. Перед Марусей оказался тот самый общий снимок десятого «А», который она когда-то показывала официантке.
– Вот выпускной класс… А, тут его нет, впрочем, как и Даши. Даша постеснялась фотографироваться из-за ожогов на лице (хотя, если честно, они были практически незаметны), а Тягунов просто пропустил это мероприятие. Но
Маруся вгляделась, и мурашки побежали у нее по спине. Этого человека она уже видела… Правда, он был намного старше, но не узнать его было нельзя!
Крупное лицо, тяжелый подбородок, немного сонный и тоскливый взгляд… Лицо жертвы и палача – одновременно. Такие лица никогда не забываются! Ершик коротко стриженных волос, крупные передние зубы видны в полуоткрытом рту… Самый настоящий Бобр! Они встречались три раза. Один раз – в Турции, перед тем как Маруся познакомилась с Арсением, второй раз – в Москве, перед тем как Арсений погиб, и в третий – перед тем как родился Егорка… Четвертого раза уже не будет никогда.
Борис Тягунов принял свою смерть именно там, где он убил Сеню, на Крымском мосту. «Вы, журавли под небесами, я вас в свидетели зову…»
Бориса Тягунова уже судили, приговорили и привели приговор в исполнение.
– Что с тобой? – перепугался Урманов.
– Это он.
– Кто?
Маруся перевела дыхание. Потом начала:
– Ты веришь в совпадения? Веришь в то, что хаос, который называется жизнью, подчинен строгим правилам? Можно сколько угодно смеяться над прописными истинами, но тем не менее их еще никто не отменял… Это случилось очень давно. Очень давно, – она на несколько секунд задумалась. – Мне было тогда двадцать восемь лет. Мы с моей подругой Людмилой отправились в Турцию для работы аниматорами. И вот в один прекрасный (в кавычках) день меня схватил за руку какой-то мужчина. Он страшно скучал, он был одинок… – И Маруся от начала и до конца, очень подробно, поведала Урманову обо всех этих встречах. И о том, как видела смерть Тягунова своими глазами.
– Мистика! – в конце ее рассказа ахнул Урманов. – Неужели такое возможно?
– Нет, это не мистика. Это… Это те самые Ивиковы журавли, о которых ты мне рассказал недавно. То, что еще называется – справедливостью.
Некоторое время они сидели молча, обнявшись.
– Прости меня, – пробормотала Маруся и потерлась щекой о его плечо.
– За что?
– За то, что я такая дурочка.
– Ты?.. Ну, неправда! – возмутился Урманов.
– Сам меня такой назвал!
– Ты же понимаешь, я шутил… А вообще, что такое ум? Давайте рассмотрим это с философской точки зрения, – оживился он. – Разве ум – это то, насколько человек образован или насколько хорошо он сможет воспользоваться сложившимися обстоятельствами? Не факт! Это что-то другое, я тебя уверяю.
Маруся улыбнулась:
– Тогда – что?
– Я не могу объяснить… но это точно что-то другое, – серьезно произнес Урманов. – Я еще подумаю, а потом скажу тебе. Сейчас не могу, слишком сложный вопрос…
«Борису Тягунову я тоже напомнила Дашу Рябинину. Потому он каждый раз узнавал меня в толпе, пытался заговорить… Хотел любить, но не умел, не мог – в первую встречу едва не сломал мне палец. Он был жесток. Если бы я не сумела от него вырваться, он раздавил бы меня – в буквальном и переносном смысле. Тогда, в последнюю встречу, он захотел догнать меня – чтобы никогда уже не отпускать…»