Магнолия. 12 дней
Шрифт:
– Одиннадцать, – поправила смеющаяся девушка.
– Что одиннадцать? – не понял парень.
– Не четырнадцать дней, а одиннадцать.
Парень помолчал, прикинул, получалось, что шансы его резко поднялись. Просто под самую металлическую крышу мелко трясущегося, громыхающего вагона.
– Пусть одиннадцать, – не стал спорить он. – Но я с тех пор почти в метро не спускался, и получается, что для меня наши встречи одна за другой произошли, практически подряд. И я так это понимаю. Подобная последовательность, подобное настойчивое совпадение не может быть случайным и подразумевает провидение. Не хочу произносить слово «судьба», слишком сильное слово,
Поезд уже подъезжал к «Сокольникам», оказывается, она где-то там жила, недалеко от метро, в глубине, рядом с парком.
– Оля, – девушка встала, протянула руку. Он пожал ее, теплую, хрупкую, тоже очень женственную, просто излучающую женственность.
«А может, и «судьба», – почему-то подумал парень про себя.
– И какая же у вас роль? – спросила девушка уже на улице. – Кого же вы играете, что приходится с таким печальным гримом ходить?
– Да я студента играю. Он свою физиономию под кулаки подставляет, чтобы друга из беды выручить. В смысле, так по сценарию.
– Правда? – Она взглянула на него. Сейчас, на солнце, ее глаза оказались янтарными и тоже лучились, точь-в-точь как солнце.
– Ну да, в жизни такого не бывает, конечно, – кивнул парень. – Но искусство, оно ведь не обязательно должно повторять жизнь один к одному. А грим таким образом задуман, чтобы я у зрителя жалость вызывал и сострадание. Особенно у зрительниц. В смысле, не я, а мой персонаж. Вызываю?
– Вызываете. – Она снова взглянула на него, снова засмеялась. Теперь он точно знал, что нравится ей.
Они подошли к ее дому, остановились у подъезда.
– У нас дома нет скипидара, – развела она руками. – Так что оставьте свой грим до завтрашних съемок.
– Да ладно, скипидар. А как же чай? Чай у вас дома имеется? – не сдался с первого раза парень.
– Вы моей маме тоже про грим будете объяснять? – снова засмеялась девушка.
– Ах, мама… Про маму я не подумал. Нет, маме про грим, конечно, не объяснишь. – Парень вздохнул. – Ладно, не страшно, тогда я вам вечером позвоню, про фильм подробнее расскажу. В нем много чего накручено, насыщенный сюжет, любовь, немного криминала для динамики, всякие социальные, общечеловеческие вопросы. Но в основном, конечно, любовь. Сделано так, что просто не может оставить равнодушным. И вас не оставит, обещаю.
Девушка промолчала. Ну, раз не возразила, значит, согласилась, сообразил он. Она помедлила, все же назвала цифры. Семь цифр. Он повторил их вслед за ней.
– Вы не запишете? – удивилась девушка, в ее глазах мелькнуло. Нет, не страх. Но, может быть, беспокойство?
– Не-а, – покачал он головой, улыбнулся. – Я запомнил.
Он не обманул, он действительно сразу запомнил номер ее телефона. Если не на всю жизнь, то, во всяком случае, на много лет вперед.
Вставка седьмая
Заключительная
Цель этой короткой заключительной «вставки» как раз в том, чтобы объяснить, почему я решил использовать «вставки» в «Магнолии».
Ведь они могут отвлекать от главной сюжетной линии. При этом отвлекать не только внимание читателя, но и его ощущение сопричастности, ассоциации с героями. И каждый раз, работая над следующей «вставкой», я сомневался: а нужны ли они вообще? Не ухудшают ли книгу? Я по-прежнему в сомнении. И все же пошел на риск.
У
Сразу оговорюсь: это только мое понимание, не претендующее ни на абсолютную истину, ни на массовое тиражирование. Просто я решил более или менее структурно изложить на бумаге мое видение литературного процесса – ведь я много думаю над своим ремеслом, стараюсь проникнуть в его суть, определить закономерности.
Поэтому в каждой из «вставок» я обсуждаю тот или иной литературный аспект. Один на «ставку» А так как у «Магнолии» планируется продолжение, то, значит, будут и новые «вставки», и, глядишь, мне удастся по пунктам разобрать если не все, то некоторые технические нюансы создания литературного текста.
Почему я решил посвятить пусть незначительную, но все же часть «Магнолии» в основном специфическому, узкому вопросу? Потому что надеюсь, что кому-то мои мысли могут показаться интересными, а для кого-то и полезными. Ведь немало людей пытаются писать (особенно сейчас, в эпоху «Живых Журналов», «Блогов» и прочих технических новшеств), имногие так же, как и я, задумываются над вопросами писательского ремесла. Отчего же тогда мне не поделиться с ними своим опытом? Пусть не все согласятся с моими рассуждениями, кто-то поспорит, я только буду рад.
А значит, получается так, что вставки адресованы прежде всего тем, кто либо сам пишет, либо собирается попробовать писать в будущем. Либо тем, кто по той или иной причине интересуется литературным процессом. В конце концов, портняжный журнал «Бурда» читают в основном те, кто сам умеет или учится шить.
Ну а для того, кому технические детали литературного процесса не интересны, тем, кто ценит лишь конечный готовый результат, им, выходит, читать вставки не обязательно. В конечном итоге я, например, женские наряды кроить не стремлюсь (хотя и готов пристрастно оценивать их на женских фигурах), оттого «Бурду» и не покупаю, и не читаю.
Именно для тех, кому «вставки» покажутся излишними, я их специально структурировал – не разбросал вкрапленными по тексту, а выделил в отдельные текстовые блоки – чтобы их удобно было пропускать.
Сказав это, я теперь могу перейти к другой причине, как раз связывающей наличие «вставок» с техническими аспектами построения литературного текста.
«Вставки» являются дополнительным мостиком, соединяющим меня, автора, с читателем. С их помощью я стараюсь форсировать разделяющую нас пространственную и временную дистанцию. Я хочу придвинуться к своему читателю, оказаться с ним рядом, перестать быть далеким, безучастным, абстрактным. Нет, я хочу быть живым, близким, с понятными заботами, проблемами, чаяниями. Ведь искренности надо добиваться, завоевывать ее, к тому же, в идеале она может стать взаимной и перетекать не только от автора к читателю, но и от читателя к автору.