Махабхарата
Шрифт:
Он вспыхнул, духовною мощью обильный.
Как месяц в его полнолунное время,
Блистая, росло благородное семя.
А муж становился суровей и строже.
Однажды, с женой пребывая на ложе,
Он голову ей положил на колени,
Заснул, утомлен от трудов и молений.
Заснул величайший подвижник в ту пору,
Как солнце уже заходило за гору.
Жена, с мудрецом возлежавшая
С младенчества верная чистым обрядам,
Подумала: "Мужу, согласно обету,
Пора поклониться вечернему свету.
Будить мне его или будет пристойно
Не трогать его, чтобы спал он спокойно?
Будить? Но тогда его сон я нарушу!
Не трогать? Заставлю страдать его душу!
Так что же мне делать? Не ведаю, право:
Супруг мой крутого, сурового нрава!
Будить? На меня он обрушится гневно!
Не трогать? Но будет скорбеть он душевно:
Не видя, как солнце сошло с небосклона,
Допустит мой муж нарушенье закона!
Я знаю, что гнев мудреца — прегрешенье,
Но все же закона страшней нарушенье!"
Змея Джараткару, жена молодая,
Так мудро о благе и зле рассуждая,
Решилась — и мужу сказала учтиво,
Пленительно, ласково, сладкоречиво:
"Безгрешный в законе, могучий в ученье,
Услышь, господин мой, служанки реченье!
Как бог семипламенный, семиязыкий,
Ты спишь, наделенный судьбою великой.
О. встань, господин, ибо день на исходе
И скоро стемнеет на всем небосводе.
К воде прикоснувшись и верен уставу,
Воздай ты вечернему сумраку славу!
Есть в этом мгновенье и страх и отрада.
Начни, господин, совершенье обряда.
Пора приниматься за доброе дело,
На западе, муж мой, уже потемнело!"
Подвижник ответил супруге сурово,-
От гнева дрожали уста у святого:
"Жена, про свое ты забыла служенье,
Ко мне проявила ты пренебреженье.
Я верил, я черпал в той вере опору,
Что солнце не сможет в обычную пору
Зайти, если сплю я: сильней моя сила!
Меня разбудив, ты меня оскорбила.
Змея дивнобедрая, тонкая в стане!
Отныне уйду я для новых скитаний
Затем, что мудрец покидает обитель,
Где с ним обитает его оскорбитель!"
Змея Джараткару, дрожа от испуга,
Сказала, покорная воле
"К тебе не явила я пренебреженье,
Невольное ты мне прости прегрешенье.
К тому я стремилась, о верный обету,
Чтоб ты поклонился вечернему свету".
Сказал Джараткару, смягчившись немного:
"Я слово изрек непреложно и строго.
Уйду, как пришел я. Тебе это трудно,
Но так мы решили с тобой обоюдно:
Свершишь неугодное мне, господину,-
Уйду я, твой дом безвозвратно покину.
О милая, жил я счастливо с тобою,
Скитальческой снова пойду я тропою.
Служила ты мне терпеливым служеньем,
Прощай, о змея с безупречным сложеньем!
Ты брату скажи, что ушел я отныне.
Иди, не скорби о своем господине".
Лицо у жены потемнело от муки.
С мольбою сложила бессильные руки.
На мужа она посмотрела глазами,
Омытыми нежного сердца слезами.
Душа у стыдливой жены загорелась.
Не зная, откуда взялась ее смелость,
Прелестная, робкая, топкая в стане,
Ответила голосом, полным рыданий:
"Супруг, соблюдающий свято законы,
Яви милосердие мне, благосклонный!
Я тоже закон исповедую свято,
Пред мужем возлюбленным не виновата.
О благе твоем я пекусь каждодневно,
Взгляни ж на меня, господин мой, безгневно.
Ужели, великий, уйдешь ты отселе,
Покинув меня, не достигшую цели?
Что скажет мне Васуки, жалкой, несчастной,
Чья брачная жизнь оказалась напрасной?
Я стала твоей, домогаясь зачатья
Во имя спасения змей от проклятья.
Еще не созрело желанное семя,
Которым спасется змеиное племя,
Оно еще только зародыш безликий,
А ты меня хочешь покинуть, великий!
Прошу я для блага породы змеиной:
Останься со мной, пред тобой неповинной!"
Ответил подвижник супруге стыдливой:
"Отныне себя почитай ты счастливой.
Зародыш, который в тебе возрастает,
Умом и великой душой заблистает.
Как бог вековечный, как пламя и влага,
Он явится в мир для всеобщего блага.
Он будет подвижником, мудрым ученым,
В преданьях, в священных стихах искушенным.