Макабр. Книга 2

Серия: «Сектор Фобос», книга 3

Мертвые души жили теперь в стенах. Они приходили каждую ночь, плакали, просили впустить. Стучались – тихие ритмичные удары, мягкий звон металла под едва уловимыми касаниями остывших пальцев. Роман Милютин лежал в темноте, разреженной только крошечными искорками ночников, и, не моргая, смотрел на металлический потолок. Ему казалось, что там, за тонкой пластиной, прямо сейчас водоворотом кружится поток сияющей энергии тех, кого уже нет. И стоит этой

преграде исчезнуть, как мертвецы доберутся до него, вцепятся ледяными руками и уже не отпустят, с собой уволокут.

Пусти нас… Ну, пусти…

Когда он был маленьким мальчиком, его отец работал колониальным строителем, мотался от одной планеты к другой, да еще и семью с собой таскал. По документам значилось, что Роман родился в колонии, хотя он подозревал, что произошло это на корабле. Мама очень не любила вспоминать об этом, злилась на отца страшно, но не уходила. Мама сама родилась в колонии, не получила лечения, да так на всю жизнь и осталась горбуньей. Поэтому она никогда не думала о том, чтобы уйти, и терпела мучительные перелеты и любые условия жизни.

Условия, надо сказать, были не лучшие – потому что папа был не лучшим строителем. В элитные колонии его никогда не приглашали, только в добывающие, опасные, туда, где вечно не хватало рабочих рук. Когда Роману исполнилось шесть, семья жила в строящейся колонии шахтеров. В тот год случилась эпидемия неизвестной болезни, обычное дело в планетарных поселениях.

А необычным оказалось то, что местная звезда не желала успокаиваться, полыхала магнитными бурями, не давая кораблям подлететь достаточно близко. Медиков не было, лекарств не было, люди заражались один за другим. Единственным способом сдержать эпидемию колониальным властям показалось устроить то, что позже назвали «смертельным карантином». Тому, у кого обнаруживались симптомы, надлежало выйти из дома и ждать помощи в одной из палаток, не общаясь ни с кем, кроме других зараженных.

Желающих принять такой порядок оказалось немного: днем в палатках еще можно было выжить, а в четырнадцатичасовую ночь налетали морозы и злой ледяной ветер. Поэтому желания от зараженных и не ждали, их выгоняли под прицелом, а родным строго-настрого запрещали пускать их в дом, иначе они тоже будут признаны зараженными, даже без симптомов.

Люди вынужденно соглашались, надеялись на удачу, на то, что уж им-то удастся дождаться если не врачей, то хотя бы рассвета… Их уверенность растворялась с понижением температуры. Они хранили гордость только в первые часы, ну а потом подбирались к домам, стучали в окна, стучали в двери, просили, плакали, умоляли… Папа тоже заболел. Мама выгнала его без сомнений, она как будто давно уже ждала такого момента. Папа потом долго стоял у окна, стучал замерзающими руками по бронированному стеклу, оставляя среди белой наледи кровавые разводы. Он плакал – и маленький Рома плакал вместе с ним.

К утру все закончилось. Хоронили папу в общей могиле, на холодных планетах личные могилы – роскошь. Вскоре они с мамой улетели на Землю, но те стоны и слезы мертвецов, которые еще не осознали, что мертвы, преследовали Романа много лет. Он надеялся, что никогда не столкнется ни с чем подобным.

Теперь вот столкнулся, прошлое как будто догнало его – уже взрослого, самого ставшего отцом. Он замер в кровати, совсем как тогда, много лет назад, и слушал, как рыдающие мертвецы ползают по тонким стенам его дома. Он боялся встать, боялся даже двинуться, он ждал рассвета – условного, как и все на «Слепом Прометее».

Утром стало легче. Мертвецы отступили, будто признавая власть дня над собой, хотя на станции не было

ничего похожего на солнечный свет. Раньше на «Слепом Прометее» день и ночь отличались по уровню общего освещения, регулируемого центральным компьютером. После строительства Лабиринта это, конечно же, прекратилось.

Утром Роман снова был спокойным и уверенным. Он заставил себя поверить, что не было никаких мертвецов, они ему приснились, пусть даже он не спал. Он поднялся первым, пробрался на крошечную кухню. У них с сыном была хорошая квартира – две комнаты, собственные кухня и ванная, роскошь по меркам Лабиринта. Когда умерла Лиза, их хотели переселить, Роман, единственный работающий член семьи, не дотягивал до такого имущества. Но, к счастью, Виктор пошел служить в полицию, и квартиру оставили за ними.

Роман всегда просыпался раньше сына, так что о его бессоннице Виктор не догадался бы. Приготовление завтрака не напрягало старшего из Милютиных, а успокаивало. Знакомые действия и ароматы еды дарили иллюзию дома, нормы, уюта даже… Все хорошо. Все под контролем. Никаких мертвецов не было, все они остались на шахтерской планете, да так и плачут там холодными ночами…

Он убедил себя, что ситуация под контролем, ну а потом на кухню вошел Виктор, непривычно мрачный, уже застегивающий пояс с оружием на талии, и Роман понял: простым и обычным этот день не будет.

– Что случилось? – спросил Милютин-старший. Он не стал тратить время на уточнение, а случилось ли что-то вообще, и так ведь понятно!

Полицейских детективов в Лабиринте очень мало, Виктор почти всегда занят. Правда, сын и сам к такому привык, он воспринимает это спокойно, а сегодня, вот, мрачнее тучи… Забавно, как сравнения врезаются в память на всю жизнь: настоящих туч Роман не видел со времен Земли.

– Да что-то паршивое, – признал Виктор. – Извини, есть не буду, эксперт наш сказал, что перед таким лучше остаться голодным. А уж если он так говорит, надо верить!

– Что-то… необычное? – уточнил Роман, изо всех сил прогоняя из памяти рыдающих мертвецов.

– Да уж… В нашей дыре уже, вроде, все случалось, ты начинаешь верить, что даже Сектор Фобос ничем больше не удивит, а потом дерьмо всякое всплывает на новый уровень! Этой ночью убили целую семью, папа. Так, как никогда не убивали раньше. И мы понятия не имеем, кто это сделал.

Мира знала, что в опасных ситуациях важно сохранять спокойствие хотя бы внешне. И она не сомневалась, что справилась с этим отлично: все то время, что она управляла роботами, со стороны это выглядело так, будто ничего особенного не происходит. Отследить монстра, натравить его на живых людей, устроить казнь – так, рутина! Мира держалась столько, сколько нужно. Она задала программу, которая позволила дронам самостоятельно упаковать ту мешанину, что осталась от зверя и двух Мертвых, в стерилизационные пакеты и отправить в космос. Дальше ее участие не требовалось, и она отошла в сторону, делая вид, что ей просто скучно оставаться на месте.

Лишь оказавшись в одиночестве в одном из узких тоннелей, она смогла перевести дух. Мира вытянула перед собой руки и получила подтверждение того, что давно уже ощущала: пальцы дрожали мелкой дрожью. Она ведь на самом деле прекрасно понимала, что натворила.

Она с самого начала убеждала себя, что перенастраивает роботов для битвы с монстром – и с самого начала знала, что это не совсем правда. О противостоянии с местными жителями она думала точно так же, как об охоте на мутанта. Гюрза тогда еще не вернулся, ничего не рассказал им, а Мира уже догадывалась, что простым контакт с экипажем «Слепого Прометея» не будет.