Макамы

ал-Хамадани Бади аз-Заман

ДЖУРДЖАНСКАЯ МАКАМА

(девятая)

Р ассказывал нам Иса ибн Хишам. Он сказал:

Как-то раз в Джурджане беседовали мы в тесном кругу, где были только свои, — и вдруг перед нами появился человек: ростом он был невысок, в плечах неширок, с густой бородой, за ним дети малые, оборванные, исхудалые. Произнес он красивое приветствие с мусульманским обычаем в соответствии, к себе нас расположил и обильные милости от нас заслужил. Он сказал:

— О люди! Я из жителей александрийских, с границ андалусских [30] , я из племени сулеймитов, привечали меня абситы. Долго я по земле кружил — где я только не жил! Побывал я в краях отдаленных, в пустынях и в местах населенных, в областях рабиитских и мударитских, и нигде не бывал унижен, никем не

обижен. Не презирайте мои лохмотья и отрепья! Богом клянусь, мы были людьми известными, праведными и честными, и гостю любому, бедуину или купцу, утром верблюда зарежем, а ночью — овцу.

30

Я из жителей александрийских, с границ андалусских.— Здесь и во всех остальных случаях, когда герой говорит о себе как об александрийце, в виду имеется не хорошо известный большой город в Нижнем Египте, а городок на границе Омейядского халифата, на Пиренейском полуострове, также названный по имени Александра Македонского.

Да, были средь нас герои, видом прекрасные, И люди достойные — что скажут, то сделают. Кто был побогаче, тот кормил неимущего, И кто победней, тот не был скуп в подаянии.

Затем, о люди, судьба обернула против меня свой щит, я сон в бессонницу превратил и отдых странствием заменил. Стрелы несчастий гоняли меня по кругу, пустыни передавали меня друг другу, превратности времени сдирали с меня кожу, как смолу соскабливают с дерева, и оказался я более гладким, чем ладонь, и более голым, чем щека младенца. Опустело подворье наше, и высохли чаши. Одно мне осталось: весь век скитаться да за верблюжью упряжку держаться. Я не спорю с судьбой отныне и подлаживаюсь к пустыне. Земля — мне постель и в летний жар, и в зимнюю стужу, а подушкой мне камень служит.

Сегодня я в Амиде, в Рас Айне — завтра, А послезавтра — в Майяфарикине. Я в Сирии ночь, другую ночь в Ахвазе [31] , Наутро же мой верблюд Ахваз покинет.

Заботы мои с места на место меня бросали, били ноги мои о камни и наконец привели меня в Хамадан. Жители Хамадана дружелюбно меня встречали, к себе зазывали, но я выбрал того, чей стол пышнее, а гордыня скуднее.

31

Я в Сирии ночь, другую ночь в Ахвазе. — Ахваз — город в Хузистане (западный Иран). Александриец жалуется на то, какие большие расстояния ему приходится преодолевать в поисках пристанища.

Костер его горит на горе, пылая, Когда другие жгут костры в низине [32] .

Ложе мягкое мне устроили, заботы обо мне удвоили и утроили. Прожил я там некоторое время — и появился у меня сын, как йеменский меч сверкающий, как месяц в ночи сияющий. Мой хозяин оказывал мне милости неизмеримые, и в сердце рождались радости неисчислимые. Первая милость — дом, хорошо обустроенный, огромный, последняя же — мешок, звонких динаров полный. Но с места меня сорвали дары, потоком бегущие, и дожди, беспрерывно льющие. Бежал я из Хамадана, как от охотника дичь, никто не смог бы меня настичь. Исходил я дороги опасные, мученья терпел ужасные.

32

Костер его горит на горе...— Щедрые люди стараются разжечь костер на видном месте, чтобы привлечь побольше нуждающихся в еде и крове, скупые же стремятся, чтобы их костер был незаметен и не привлекал гостей.

Но я оставил в Хамадане мать моего семейства и своего ребенка —

Как будто серебряный браслет, кем-то сломанный И брошенный там, где были игрища девушек.

Занес меня к вам ветер нужды и вихрь маяты. Посмотрите, да помилует вас Бог, на самого тощего, изнуренного, привела его к вам нужда, умучила нищета.

Взгляните на путника, усталого, грязного, Швыряют его друг другу степи бескрайние.

Господь указал, что у вас добро меня ждет, он ко злу никого не ведет.

Г оворит

Иса ибн Хишам:

Клянусь Богом, своими жалобными речами он растопил наши сердца и в слезах утопил наши глаза, и мы отдали ему все, что было у нас при себе. Он ушел, вознося нам хвалу, а я последовал за ним — и оказалось, клянусь Богом, что это не кто иной, как наш шейх Абу-л-Фатх Александриец.

ИСФАХАНСКАЯ МАКАМА

(десятая)

Р ассказывал нам Иса ибн Хишам. Он сказал:

Будучи в Исфахане, я надумал поехать в Рей, поэтому мое положение было зыбким, словно тень: я в любую минуту ожидал каравана, чтобы назавтра в путь отправиться рано. Наконец он прибыл и дальше идти собрался, час отъезда уже приближался — а тут призыв к молитве раздался. И я решил ненадолго от спутников ускользнуть, чтобы выполнить долг мусульманина до того, как пуститься в путь: чем в одиночку молиться, пристойней мечеть посетить, — опасно, правда, отъезд пропустить. Но я надеялся, что с молитвой благословение Божие меня не покинет в путешествии по пустыне.

Я пришел на молитву, протиснулся в первый ряд, где обычно самые праведные стоят. Тут к михрабу [33] вышел имам [34] и прочел суру «Открывающая» [35] , чтением Хамзы [36] — по манере произношения мадды и хамзы [37] . Я же только о том и думал, как бы к отъезду не опоздать и свою верблюдицу не потерять. А имам после суры «Открывающая» стал читать суру «Падающее» [38] , а я поджаривался на огне волнения и пекся на углях нетерпения: то ли жди и ни слова не говори, то ли выскажись и умри — потому что я знал, какая буря начнется, если из-за меня молитва до срока прервется. И пришлось мне стоять в таком положении до завершения чтения. С караваном я мысленно уже распрощался, с багажом и верблюдицей расстался. А имам тем временем склоняется, как лук согбенный, в позе покорной и смиренной — такого смирения я никогда не видывал! Потом он голову поднимает, руку правую простирает и возглашает: «Бог внимает тому, кто его восхваляет». Затем он встает и замирает — я даже подумал, не уснул ли он. Но тут имам о пол рукой опирается, к полу лицом прижимается и опрокидывается ничком.

33

Михраб — ниша в стене мечети, указывающая направление в сторону Мекки, куда люди должны обращать взор во время молитвы.

34

Имам — предстоятель на молитве, духовный руководитель.

35

Сура — глава Корана. Сура «Открывающая [Книгу]» (ал-Фатиха) считается одной из важнейших в мусульманском культе и часто читается как при богослужениях, так и в различных жизненных обстоятельствах.

36

Хамза ибн Хабиб (699—772) — один из семи признанных в ранней мусульманской традиции чтецов Корана; для его манеры чтения было характерно подчеркнутое выделение некоторых звуков.

37

Мадда — значок, который может ставиться при письме над первой буквой арабского алфавита (алиф), означая удлинение звука «а».

38

«Падающее» — название 56-й суры Корана. Под этим словом подразумевается День Страшного суда (то, что должно внезапно поразить всех).

Я поднял голову, надеясь выскользнуть где-то, но между спинами не увидел просвета и снова склонился в земном поклоне. Наконец имам дал команду подняться, возвеличив Божие имя, все сели — и я вместе с ними. Потом он встал и начал второй ракат [39] и снова прочел две суры подряд — «Открывающая» и «Поражающее». До скончания века длилось чтение, все души дошли до изнеможения. Когда же он и второй ракат завершил и рот раскрыл, чтобы произнести шахаду [40] , — все почувствовали отраду, а я подумал: «Боже, спасибо за избавление, за приближение возвращения!»

39

Ракат — определенный повторяющийся цикл молитвенных поз и формул. Каждая молитва состоит из установленного числа ракатов.

40

Шахада («свидетельство») — первое и важнейшее положение исламского символа веры, выражаемое словами: «Лa илaха илла-ллaху Мухаммадун раслу-ллaхи» («Нет никакого божества, кроме Аллаха, а Мухаммад — посланник Аллаха») и являющееся одной из главных молитвенных формул, которая постоянно повторяется при богослужении.