Макароны в тюбике
Шрифт:
«Ну, до чего же надоедливая эта муха!» – ругнулся я. Эх, деваться некуда, слезаю с кровати, заправляю её покрывалом и надеваю шорты с майкой, обуваю сандалии, иду завтракать на летнюю кухню. На улице перед входом умываюсь, шумно брякая рукомойником, на столе стоит литровая банка молока и пироги на блюде, закрытые полотенцем. Только присел за стол, а кот уж тут как тут, у ног трётся и мурлычет. Наливаю стакан молока себе и в блюдце прохвосту-добытчику.
И вроде всё начало складываться как нельзя лучше. Так нет, стоило мне после завтрака выйти гулять во двор, как там меня поджидало испытание.
Я выхожу за калитку, а там уже все ребята с нашей улицы собрались. И Лёшка, друг мой, с ними. Сидят на заборе, как воробьи, а перед ними Стёпка расхаживает, важный такой, щёки раздул и хвастается. Мол, его-то вчера батька в бане, на полке, веником
Стёпка наверняка набрехал, а я вот теперь хожу вдоль картофельных гряд уже час, высматриваю на ботве шмеля помоложе да поглупее. Это же надо было додуматься и ляпнуть, что я тоже ничего не боюсь! Теперь вот на спор должен подвиг совершить, поймав голой рукой шмеля. Нет, в таком деле торопиться не стоит, надо выбрать шмеля не слишком опытного и настроенного дружелюбно, чтобы я его успел ребятам показать, прежде чем он разозлится.
Гляжу, сидит один на цветке, безобидный такой. Сам полосатый, глаза большие и чёрные. Я на него гляжу, а он на меня, и мордочку свою при этом умывает лапками. Видимо только что покушал, время-то как раз уже около обеда. Ну, я его и схватил, а он как тяпнет! А я как закричу: «Ай! Оё-ёй!» Рукой трясу – и вот-вот слёзы из глаз, не то от боли, не то от обиды. С трудом стерпел. Просто представил: вот если бы Юрий Гагарин, так он ни в жизнь бы не заплакал. А после я сел на траву и начал разглядывать свою красную и распухшую ладошку.
Уж я и выбрал-то самого маленького, и вроде сытый он был, только оказалось, что никакой он не добрый, а очень и очень злой. Ужалил в ладонь так сильно, что я от боли закричал и разжал кулак. А про себя подумал, что мало батька тогда в бане Стёпку вереском нахлестал, ей-богу, я бы ещё веником из крапивы добавил. Мне такое выпало совершить, что не каждый решится. Вот где храбрость нужна! А ребята тут же ко мне подошли, обступили меня вокруг и давай мою руку рассматривать. И все говорят: «Покажи-покажи. Ух ты, а мне покажи!» Лёшка тоже подошёл и сказал: «А я знал, что ты не струсишь, что с тобой хоть в разведку». И мы стали играть в войну, подобрали палки на улице – это у нас как будто автоматы были. Я с Лёшкой за советских разведчиков, а Стёпка с остальными за фашистов, и, понятное дело, мы всё время побеждали. Вот ещё бы ладонь не так сильно болела, было бы совсем здорово.
Мыльные пузыри
После завтрака я вышел на улицу. Денёк был теплый, светило солнце, одним словом погодка выдалась что надо. Вот только ни бабушки, ни дедушки не было дома, и я, не зная чем мне заняться, обошёл небольшой двор по кругу. Как всегда, ничего нового не обнаружил. Почесав затылок и тяжело вздохнув, я присел на скамейку и начал болтать ногами от скуки. Я сидел и наблюдал за тем, как наши курицы роют землю лапами и что-то там клюют. При этом, я никак не мог понять, почему у куриц колени задом наперёд, а бегают они быстрее меня. Так я сидел, думал и не заметил, как ко мне подошёл Лёшка.
«Смотри, что у меня есть»,– сказал он мне и показал бутылёк с мыльными пузырями. «Ух ты! Где взял?» – спросил я. «Мама в универмаге купила. Кучу денег стоит. Двадцать копеек!» – и Лёшка начал их хорошенько взбалтывать. А я говорю: «Так чего же мы стоим? Давай скорее дуть!» И мы начали дуть. Лёшка открыл бутылёк, достал из него немножко пены на рифлёном колечке и стал дуть первый. Он дул тихонечко и надул огромный пузырь, размером с яблоко. Его тут же подхватил ветер, и он понёсся вверх, мотыляясь из стороны в сторону, как осенний лист. Потом уже я как следует макнул колечко в бутылёк, достал и дунул, но сильнее чем Лёшка, и у меня получилось целое море пузырей, правда, размером они были поменьше. И все они тоже полетели вверх прямо на небо, при этом пузыри переливались то жёлтым, то лиловым, то зелёным цветом и подмигивали нам яркими лучами, как новогодние шары. «Вот это да!» – закричал Лёшка. «Здорово!» – обрадовался я. И мы поднялись на одну ступеньку моего крыльца, чтобы наши пузыри взлетали ещё выше. И снова стали дуть в колечко. Некоторые пузыри лопались. Делали: «Пуньк! Пуньк!» – и осыпались мелкими брызгами нам на лица. Другие тем временем уже летали выше
Через пять минут мы дошли до гаражей, которые стояли в один ряд. «То, что надо!» – сказал Лёшка. «Ага-сь, высотища! Теперь-то наши пузыри точно до луны долетят», – согласился я и потер ладошки друг о дружку. Мы зашли за гаражи, осмотрелись и увидели возле стены одного из них целую груду ящиков, по которой можно было забраться на крышу. Я взобрался на вершину ящиков, подпрыгнул и ухватился за край крыши, потом подтянулся и уже почти вскарабкался наверх. Вдруг Лёшка крикнул: «Погоди!» И я слез обратно. Оказывается, он увидел очень грустного рыжего кота, который сидел на нижней ветке стоявшего рядом старого тополя. «Это он, видно, от собак спасался, а теперь слезть не может», – сказал Лёшка. «Что ж, мы так и будем на него смотреть? Мы просто обязаны спасти его! Причём немедленно!» – засуетился я. А Лёшка посмотрел сначала на меня, затем на кота и, почесав затылок, как-то неуверенно произнёс: «Высоковато будет». «Ерунда! – возразил я. – Спасатели и не такие вершины берут. Ты только подсоби мне – я его вмиг спасу!»
Мы подошли к дереву, Лёшка обхватил меня за ноги и начал поднимать, а я изо всех сил стал тянуться руками вверх, пытаясь ухватиться за ветку. «Вира, майна, кантуй помалу!» – начал я отдавать команды. «Что ты такое говоришь, я ничего не понимаю!» – кряхтя, еле прокричал Лёшка. «Да ты что! На стройке никогда не был? Там все мужики так кричат, чтобы лучше получалось!» – возмутился я. «А-а-а, теперь понял, – прохрипел Лёшка и добавил, – Нет, не был» А я переспросил: «Так ты понял или не был?» «Да понял, понял», – уже тарахтел, как трактор, Лёшка. «А раз понял, тогда давай! Вира! Ещё! Ещё вирее!» – тут я ухватился руками за ветку, подтянулся и вмиг оказался на ней, а ещё через секунду я оседлал её, как коня.
Но, оглянувшись по сторонам, я понял, что тут что-то не так. С ветки мне всё казалось маленьким, а высота, на которой я сидел, просто огромной. От страха я сперва лег на ветку, а затем и вовсе зажмурил глаза. «Что ты там разлегся, давай уже спасай кота!» – завопил Лёшка. «Не надо так орать, я хорошо тебя слышу. Мне кажется, у меня земля ушла из-под ног», – спокойным голосом, не открывая глаз, ответил я. «Какая ещё земля! У тебя ноги болтаются, как сосиски!» – опять почему-то заорал Лёшка. Я даже чуть не свалился от неожиданности. Открыв глаза, я посмотрел на свои ноги, они и в самом деле болтались, как две сосиски. «Мне кажется у меня высотная болезнь», – сказал я Лёшке. «Как это?» – удивился он. «У меня кружится голова, а ещё я на завтрак кашу ел. Так вот теперь я чувствую, зря я её ел», – чуть слышно пробормотал я и почувствовал, как горлу что-то подступило. «Не бывает такой болезни. Ползи давай за Рыжим!» – не унимаясь, вопил Лёшка. А Рыжий тем временем сидел всё на том же месте и смотрел своими огромными глазищами на меня. Я решил его подманить: «Рыжий, Рыжий, кис, кис, кис, на, на, на». Но он, вместо того, чтобы подойти ко мне поближе, начал пятиться на самый край ветки.
– По-моему, он совсем не хочет спасаться, – сказал я Лёшке.
– Это у него испуг от собак ещё не отошёл, ползи давай за ним!
– Да ползу я, ползу.
– Ты ползёшь, как улитка, – он так с голоду помрёт!
А мне и так-то страшно, а тут ещё ветер подул и раскачал ветку, будто это не просто ветер, а ураган. Да что там ураган – самый настоящий шторм в тридцать баллов! И я тогда уже не вытерпел и как закричу: «Полундра! Спасайся, кто может!» Не знаю, на что я рассчитывал, но Рыжий как-то странно посмотрел на меня своими большими испуганными глазами, а потом посмотрел и на Лёшку. После чего спрыгнул с ветки на землю и не спеша пошёл по своим делам.