Макароны в тюбике
Шрифт:
Не помню, как я слезал с дерева, помню только, что Лёшка кричал: «Да отцепись ты от ветки, ты уже на земле стоишь!» – а я жмурил глаза и боялся разжать пальцы. И только когда я разглядел перед собой Лёшкино лицо и отпустил ветку, а она с шумом отпружинила вверх, я начал приходить в себя.
– Ну, ты даёшь, Мишка! А как ты догадался, что Рыжий тебя поймёт и спрыгнет с ветки? – спросил Лёшка.
– Да что я – это просто
– Ну, что лезем на гаражи запускать пузыри? – продолжил Лёшка.
– Что-то мне совсем не хочется никуда лезть. Уж лучше давай мы вернёмся во двор, а то как бы нас самих не пришлось кому-нибудь спасать.
Мужская дружба
В возрасте шести лет, я старался быть очень послушным, добрым и внимательным ребёнком, а ещё я ценил настоящую дружбу. Друзей у меня было очень много: у бабушки в деревне Лёшка и Стёпка, у меня во дворе Семён, Юлька и Сашка, а в детском саду Юрка и Андрей, но самый-то лучший, конечно, Вовка. Мы с ним и в садике дружим, и во дворе, и просто так. Вот поэтому, когда тот самый лучший друг Вовка заболел и уже три дня не приходил в детский сад, я решил сбежать из садика во время прогулки, чтобы его навестить.
Потому что настоящая, мужская дружба – это не какой-нибудь пустяк, вроде того как спрятать вместе фантик с цветными камушками в песок. А мужская дружба – это когда даёшь подержать пойманную лягушку. Это когда соревнуешься «кто дальше плюнет», «кто дольше простоит на одной ноге с закрытыми глазами», «кто громче крикнет», кто дольше не моргнёт» или «кто больше всех наловит комаров», а ещё – «кто сможет выпить за раз три стакана шипучего кваса из бочки». Мужская дружба – это жечь спички и делить пополам самое вкусное, например, леденец «Барбарис» или ириску «Золотой ключик».
И вот с утра, перед тем, как идти в садик, я стянул из вазы на кухне, немного карамельных конфет «Алёнка», набив ими полные карманы шорт. Не с пустыми же руками к больному другу идти. В детском саду, после завтрака, я рассказал о своём плане нашим товарищам Семёну с Андреем, а чтобы они хранили мой секрет в тайне, дал каждому за молчание по две конфеты и одну съел сам, но это не страшно: для Вовки у меня оставался ещё один полный карман.
После рисования наш воспитатель Алла Николаевна вывела нас
Стою, смотрю, вдруг Юрка, как заорёт:
– Мишка! Мишка, ты где?! Чего, как пень! Сегодня же твоя очередь песок грузить!
– Ага-сь! Точно! – и тоже залез в песочницу ногами, заделал рукава рубахи выше локтя и тут же объявил. – Карьер работает до обеда. Гружу по три ковша на брата.
Но не успел я завести экскаватор, как вдруг подумал о том, что у Вовки, скорее всего, ещё и высокая температура: тридцать восемь и шесть, а может, сорок три. И он лежит такой весь под одеялом, с мокрым полотенцем на лбу, и не играет солдатиками, и не дудит в трубу. Я тут даже себя вспомнил, когда мне было пять лет и у меня тогда зуб разболелся. Страшная болезнь этот зуб. Конфет нельзя, пастилу нельзя, торт тоже нельзя, только суп и макароны с сосисками можно, я чуть от голода не загнулся, чудом выжил. Заклинание помогло, я каждый день повторял: «Пыж, шиш, серая мышь, боль на кикимору, а зуб отчипись!» И вот я вспомнил, и так мне его жалко стало, что у меня от этого даже в горле всё пересохло, сжалось и в носу защипало. Поэтому я отодвинул экскаватор Юрке и сказал:
– Дарю пока что.
– А ты?
– А я потом. И смотри у меня! Тут механизм, понимать надо! Вот тут видишь?
– Вижу, ага.
– Здесь не крутить! А вот здесь крутить, и туда – вжих. Потом – чух. Понял?
Конец ознакомительного фрагмента.