Максим и Федор
Шрифт:
Несмотря на сумятицу и гвалт, видно, что в центре внимания многих духов находится спящие Максим и Фёдор. Кто смотрит на них с презрением, кто - с негодованием, кто - с жалостью, кто - со смехом, кто - с пониманием, кто - с любопытством, ну и по-всякому. Дух Максима и Дух Фёдора смотрят с неопределённым выражением.
Второй план сцены начинает постепенно погружаться в темноту. Духи по одному исчезают, шум стихает. Последними исчезают духи Максима и Фёдора, в наступившей тишине слышны их последние малопонятные
Дух Максима: Он просыпается...
Дух Фёдора: Но нем...
(Второй план сцены в темноте. Фёдор поднимает голову. Желто-зелёный занавес опускается, однако, прежде чем он совсем скрыл сцену, видно, как Фёдор тянет руку к бутылке.)
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
ВОЗВРАЩЕНИЕ ИЗ ЯПОНИИ
BLOW UP
Илья Давидович Кобот с одной стороны не любил соседей Максима и Фёдора, даже писал на них заявления, что Фёдор кричит по ночам, что водят собутыльников, писают в коридоре и на кухне, но, с другой стороны, говорят, что обычно соседи и похуже этих... Фёдор такой горемычный, не нахамит, а Максим, хоть и строгий, всё спит больше.
Как-то вечером Кобот сидел у них в гостях, пил чай -надо же иногда посмотреть, как люди живут. Да вот выбрал же на кого смотреть!.. С самого начала лучше было уйти, с самого начала ругань у них пошла, - то Максим Фёдора изругал, зачем тот вермут купил, когда в магазине портвейн был, затем опять изругал, зачем Фёдор с пивом балуется - у бутылки крышку открывает и снова пришпандоривает.
Ещё в тот вечер Фёдор во все фразы вставлял какое-то мерзкое слово, которому его научил Василий - слово "пантеизм". Ну, например, "Ну, чоо, нальём ещё по пантеизму?" - про вермут. Или: "пантеишно я нынче пивку попил". Кобот специально вышел и посмотрел в энциклопедическом словаре это слово - нету!
Вот так сидели, молчали в основном, и вдруг - дверь открывается, и на пороге стоит милиционер.
Причем, кто ему дверь открыл? Илья Давыдович очень, конечно, напугался, но всё-таки, ясно, что не за ним милиционер пришел - за Фёдором, наверное. Максим и был злой, а тут аж черный весь стал - тоже сильно на Фёдора подумал: "Ну, жопа, доорался по ночам!" Сам Фёдор как-то не сориентировался: "Это чего... чего он тута?"
Милиционер обвел всех мрачным взглядом, особо задержался на Фёдоре, и спросил:
– Который тут Кобот?
Сердце Ильи Давыдовича больно застучало, а всего мучительнее было стеснение перед Максимом и Фёдором, которые, пьянь политурная, ещё и смотрят с сочувствием.
– Я... Кобот...
– Ну, здравствуй, Кобот, - сказал милиционер снимая фуражку.
– Здрасьте...
Илья встал и вытянул руки по швам. Максим взял со стола пару бутылок вермута и поставил на пол. Милиционер перевёл испытывающий взгляд с Кобота на Максима.
– А вы тоже здесь проживаете?
– Здеся, - спокойно ответил Фёдор, - пантеинно.
–
От внезапности этой сцены с Кобота полил пот, ноги задрожали. Он дугой пошёл к двери, не замечая удивлённого взгляда милиционера.
– Чего он, больной, что ли?
– спросил милиционер.
– Жопа,- не сразу ответил Максим и выпил полстакана вермута.
* * *
Новый жилец почувствовал себя в квартире по-свойски сразу, точнее, в первый же день. Наутро, когда Кобот ставил чайник, в квартире послышался задорный свист и на кухню в одной майке вышел Пужатый.
– Здорово!
– громко сказал он.
– Доброе утро, - ответил Илья Давыдович.
Эту фразу он заранее приготовил, чтоб сказать милиционеру, потому что знал, что очень растеряется после вчерашнего, и не сразу сообразит, что сказать.
– Чего вчера отвалил-то? Испугался, что ли? Кобот покраснел, не зная что ответить.
– Чего ты всё мнёшься?
Илья молча мыкался с газом, но зажечь никак не получалось. Пужатый зажёг газ на своей конфорке, поставил чайник, сел на табурет и стал следить за Коботом.
– Ты где работаешь?
– ВМЕХАНОБРЕ работаю...
– подумав, ответил Кобот.
– Как, как? Что такое?
– Так называется.
Последовала тягостная пауза. Кобот, с такой натугой включивший газ, выключил его и пошёл к себе в комнату. Войдя, он, как и вчера, долго ходил туда и сюда, ни о чем не думая.
* * *
Вечером, возвращаясь с работы, и уже подойдя к дому, Илья Давыдович увидев в дверях Пужатого, безотчётно, несознательно повернулся и, съёжившись, пошёл мимо дома.
– Эй, Кобот!
– окликнул его Пужатый. Кобот, пометавшись на месте, подошёл.
– Ты чего от меня шарахаешься?
– Да нет, я... Мне надо было...
– Темнишь всё. Я же видел, ты к дверям шёл.
Было уже темно и это придавало сцене тяжёлый характер.
– Ну шёл, да вот в магазин решил сходить, - с надрывом сказал Кобот.
Пужатый молчал. Лицо его было в тени. На пуговицах обмундирования светились колючие звёзды. Илья немного помолчал за компанию и отошёл за дом, где и промыкался с полчаса для отвода глаз.
* * *
Вечером, перед сном, Илья Давыдович, чуть-чуть выглянув на кухню, отшатнулся и замер за дверью. Красный, распаренный Пужатый со стаканом в руке, шептал Фёдору:
– Этот Кобот, я смотрю, тот ещё корефан. Ещё утром заметил: что за ядрён батон,- морду воротит. Сейчас вот в магазин за вермутом иду - гляжу, мать честная, - Кобот! Увидел меня и шмыг в сторону! Воротником прикрывается. Ну, думаю, видать за тобой что-то водится... Да ещё спрашиваю: "Где работаешь-то?" А он мне говорит: "В хреноборе!" Ну, думаю, гусь ты хорош!