Максим в стране приключений (Художник Р.Н. Бардина)

Мы подстрелили в джунглях пару свирепых тигров. А может быть, даже трех или четырех, но сосчитать не успели: за нами погнались враги. К счастью, берег океана был недалеко. Маленький плот с брезентовым парусом стоял там, привязанный к колышку. Мы уселись на него и отчалили, оставив противника с носом.

Потом я поглядел в свою подзорную трубу и крикнул:

— Земля! Мы переплыли океан!

Бросили якорь. Причалили к куче бревен, сваленных на берегу, и… стоп! Раз уж у нас появился читатель, надо и ему объяснить в чем дело. А то он, наверное, читает и удивляется: какие джунгли, какие тигры, какой это океан, если его можно так быстро переплыть. Но ничего тут особенного нет. Мы обыкновенные морские разбойники. Плот наш всегда стоит наготове перед островом Березовым, скрытый в кустах тальника. Ну и, может быть, читателю станет ясно еще кое-что, если он узнает, что взрослые жители нашего города называют океан не океаном, а речкой Суетинкой. Это смешное название попало даже на географические карты. Что ж, и географы могут ошибаться. А насчет тигров и джунглей… Гм… Ладно, пусть это останется между нами: мы сами их выдумали.

Итак, мы причалили к бревнам. На берегу нас поджидал шпион Каррамба. Он заговорил, не дожидаясь, пока мы его поймаем:

— Ребята, — сказал Каррамба, — с Капитаном беда! Он куда-то пропал.

— Мишка, — ответил я, — то есть Каррамба! Перестань врать. Капитан сидит на гауптвахте за то, что набил морду Топочке. Поэтому сегодня игры не будет.

Дело в том, что на нашей улице, кроме разведчиков, пиратов и космонавтов, есть еще футболисты. Это тоже мы. У нас есть Капитан. Его имя Максим, но мы зовем его просто Капитаном. Так удобнее. О нем-то и врал Каррамба.

— Братцы, правда не вру! Я прибежал к нему, постучался — он молчит. Я во двор — его нет. Я в дом — и там нет. Я в огород. Гляжу — и там пусто. Только повернулся уходить, вдруг кто-то меня за плечо — хвать!

Каррамба вздрогнул и оглянулся.

— Ну? — сказал я.

— И вижу, — шепотом продолжал Каррамба, — вижу: держит меня за плечо… знаете кто?.. Тетка Тимофеиха!

— Тимофеиха? — переспросил я.

— Тетка Тимофеиха? — повторили Мореход и Охотник.

— Она, — сказал Каррамба. — Не перебивайте! И говорит она мне: «Кого, — говорит, — ищешь, того нет и не будет во веки веков!» Так и сказала. И сразу пропала с глаз. Будто и не было ее вовсе!

Он перевел дух. Мы расхохотались. Охотник ехидно фыркнул:

— Ну и наплел! Пойдем сейчас к Капитану, и если врешь… Понял? Уж лучше сознавайся сразу.

— Не вру, — мрачно сказал Каррамба.

Его просто необходимо было наказать. Мы слезли с плота и морской походкой, вразвалку, пошли вверх по Лунной улице.

От залива Морского Дьявола до капитанского дома ровно полтора квартала. Поэтому я успею кое-что рассказать о тетке Тимофеихе, о мальчишке Топочке и обо всех неприятностях, которые случились из-за них с Капитаном.

Тимофеиха — странный человек, это точно. Она поселилась в старом доме на нашей улице

давным-давно, когда никого из нас еще не было на свете. И с тех пор никто из соседей в этом доме еще ни разу не побывал. Ни с кем она не дружит. Даже ни с кем не разговаривает. И как ее по-настоящему зовут, тоже никто не знает. Тетка Тимофеиха — и все. Маленькими очень мы ее боялись. Привычка у нее такая была: проходишь мимо, а Тимофеиха вдруг откроет калитку, да как глянет желтыми кошачьими глазами, да оскалит острые злые клыки — и мчишься прочь во весь дух, и все тебе кажется, будто она догоняет тебя, а оглянуться страшно… Взрослые и то сердились, что Тимофеиха пугает детей. А иногда между собой говорили: Тимофеиха вообще подозрительный человек. Как-то ночью один прохожий заметил возле ее дома очень странных и пугливых людей, явно нездешних. А кто-то другой видел в ту же ночь сквозь щель в ставне непонятный зеленый свет в доме вредной тетки. Этими слухами интересовался и наш участковый милиционер. Но ничего подозрительного он не выяснил. Установил только, что с пропиской все в порядке и что в доме Тимофеихи проживает ее племянник, мальчишка с дурацким именем — не то Тобус, не то Копус. Он приехал к ней в гости. Потом мы услыхали, что она зовет его Топочкой.

Но я заболтался, а впереди уже видны открытые окна капитансрсого дома. О неприятностях, которые из-за тетки Тимофеихи и этого самого Топочки приключились с нашей командой, придется рассказать чуть погодя…

У калитки я затрубил в рог — для этого отлично годилась моя подзорная труба, склеенная из старой газеты. Никто не откликнулся.

— В крепости спят, — зловещим голосом сказал я. — Захватим ее врасплох. Каррамба, открой ворота!

Каррамба нехотя потянул за веревочку. Калитка бесшумно раскрылась.

— Вперед!

Мы вбежали в маленький дворик, заросший травой. У крыльца стоял велосипед Капитана. Тут же валялась капитанская кепка.

— В дом! — шепотом скомандовал я.

Крадучись, мы поднялись по ступенькам крыльца на застекленную — веранду. Пробрались в полутемную прихожую. Тут Каррамба налетел на стул, с грохотом опрокинул его, завопил: «Вперед! Хватай!» — и ворвался в комнату Капитана. В эту минуту он, конечно, сам не верил собственным россказням.

Но в комнате никого не оказалось.

На смятой неприбранной кровати горкой лежали раскрытые толстые книги с карандашными пометками на полях. Книги громоздились и на столе вокруг чернильницы-непроливашки. А в чернильнице торчало обгрызанное гусиное перо — новая причуда Капитана. Тут же лежал глобус, без подставки, зато весь разрисованный фиолетовыми маршрутами капитанских путешествий. На стенке поблескивал медный барометр. Барометр грозил ураганом.

— Он где-то спрятался! Ищите! — шумел я.

— Найдем, — загалдели остальные, разбегаясь по комнатам, заглядывая в шкафы, под столы, под кровати.

Знакомые вещи лежали на своих местах. Двери были доверчиво распахнуты. В кухне на тарелке стыли остатки обеда. И все же дом стоял пустой, всеми покинутый. Нам становилось чуточку не по себе.

— Эй, Капитан! — кричали мы то и дело, подбадривая себя собственными голосами.

Никто не отзывался. Мы сами не заметили, как перешли на шепот. Пугливо оглядываясь, все вчетвером собрались у входа на кухню. Я сказал:

— А может быть, он…

— Тихо! — зашипел Охотник, схватив меня за рукав. Он кивком указал на кухонное окошко, которое выходило на огород. Окно было открыто. Марлевая занавеска на нем колыхалась.