Мактуб. Пески Махруса
Шрифт:
– Взгляд в пол oпусти, – успевает приказать Джейдан,и скрепя сердце я послушно выполняю его волю.
– Заир-бей, я надеюсь ты доволен приобретенным товаром и не жалеешь о немалой потраченной сумме. Я был рад наблюдать за чувственностью строптивой хатун собственными глазами. Она стоит того, не так ли?
– все внутри меня закипает, когда я слышу снисходительный тон этой мрази, направленный в мою сторону, и прямое озвучивание моей догадки.
Тебе не удастся унизить меня, жалкоe подобие мужчины.
Пальцы Джейдана сильнее сжимают мое предплечье –
Он хотел меня. Так, как не хотел никто другой. И брал так, словно никому я не принадлежала прежде.
– Более-менее доволен хатун, Азиз. Когда наскучит – продам другому. Ты же понимаешь, рабыни – как машины. Надоедают, как только набирают «пробег», - с правдоподобным пренебрежением отвечает Джейдан,и боковым зрением я замечаю на Азизе дорогие часы, по циферблату которых бедуин постоянно постукивает пальцем. Нервничает,тварь. Интересно знать, почему. Сделка идет не так, как он планировал? Еще бы, ведь я должна была быть продана человеку Видада.
– Массалям (с араб. до свидания), Азиз. Надеюсь, ты не нарушишь наш уговор.
– Ас-сайед, вы можете на меня положиться, – Азиз соединяет вместе три пальца правой руки и резким жестом проводит ими вдоль своих губ. Таким образом ублюдок обещает Джейдану, что придержит рот на замке, но мое шестое чувство говорит об обратном: судя по тому, как импульсивно дергается верхнее векo Азиза, и насколько часто он теребит браслет и циферблат новых часов, которые я, кажется, видела на Джейдане, он что-то не договаривает нам обоим. – Приходи на аукцион через пару недель, поставки товара у нас регулярные. Может быть, заинтересуешься в невинных и чистых хатун, - и вновь у меня все внутри превращается в камень от столь циничных по отношению к человеческой жизни слов.
– Обязательно, Азиз, – в момент, когда Джейдан дергает меня на себя, чтобы направить к выходу из центрального шатра, зиз вдруг останавливает Престона предостерегающим жестом.
– Не так быстро, заламэ. Арсалан и Калим проводят тебя до твоего нового багги. Таковы правила, Заир-бей, – брови Джейдана стремительо сдвигаются к переносице, он недоволен только что оглашенным условием их «договора»… но выбора нет, мы оба не спорим с Азизом и позволяем вооруженной oхране следовать за нами. рсалан и Калим дышат нам в спину, буквально наступают на пятки, пока мы с Джейданом идем по парковке, минуя дорогие внедорожники и прокаченные обеспеченными гостями, хаммеры, в которых легко преодолевать пустынные дороги и барханы.
– Мы не можем уйти, Джейдан, - тихо шепчу я так, чтобы меня услышал только Престон.
– Мне нужно спасти ее… спасти Эмилию, – с искренней горечью я осознаю то, что даже не знаю, как выглядит девочка. Это не так важно : спасены должны быть все дети, юноши и женщины, в данный момент находящиеся в «Шатрах Махруса». Больше всего на свете мне хочется положить конец этой организации,и это по-прежнему остается моей главной целью и миссией на сегодня.
– Девочка лет десяти? – напряженным голосом уточняет Джейдан.
– Да. Ты ее видел?
– Видел, – жестко отвечает Джейдан. Заходящее за горизонт солнце oтбрасывает прямые лучи на напряженное лицо Джея, подсвечивая бронзовым блеском скулы,
– Как ты можешь оставаться таким спокойным и хладнокровным?
– Если мы начнем предпринимать дополнительные меры по спасению других прямо сейчас, мы не выберемся отсюда живыми. Я же просил дoвeриться мне. У меня все под контролем, – безапелляционным тоном напоминает Джейдан, и наконец мы останавливаемся около ржавого багги: самого старого и затертого из представленных на парковке. Особо сильно пугает отсутствие крыши и покоцанный от ударов пуль корпус маленького дипа, вид которого меня совершенно не воодушевляет и тонко намекает на то, что багги может развалиться, как только мы преодолеем парочку высоких барханов.
– Дальше мы справимся сами, - обращаясь к охране, Джейдан теряет бдительность и ослабляет хватку на моем предплечье.
Я не собиралась бежать, я и на шаг от него отступать не хотела.
Все произошло непроизвольно, слишком быстро, чтобы я успела осознать, что совершаю большую ошибку.
Жгучая боль, рожденная истошным детским криком, заостренной стрелой вонзилась в мое сердце, беря верх над разумом, окрашивая весь окружающий мир в алый цвет. Я узнала ее голос, полный сопротивления и отчаяния… не могла не узнать: ведь пятнадцать лет назад я была одной из тех крох, что боролись за свою свободу до последнего, невзирая на возраст, не боясь бросить вызов похитителям.
Мгновенно поворачиваю голову в сторону источника мольбы о помощи и замечаю, как малышку грубо запихивают в огромный тонированный черный хаммер – своими глазами я вижу, как Эмилия сопротивляется и пинает ногами воздух перед собой, пока ее удерживают за плечи. Она заезжает маленькой беззащитной ножкой по носу и челюсти одному из верзил, беспристрастно наблюдающего за тем, как Эмилию пытаются затолкать на заднее сиденье. Неведомая сила разрывает мою душу на части, а из горла вырываeтся неудержимый надрывный клич :
– НЕТ! тпустите ее! – я дергаюсь вперед, в сторону девочки, но мои плечи тут же сдавливает один из бедуинов, что до этого момента был занят разговором с Джейданом,и, не отдавая себе отчет в своих действиях, я изо всeх сил сжимаю кулаки, сцепленные за спиной железными наручниками, бью своего обидчика в пах, как можно быстрее планируя вырваться из плена мощных и грубых рук.
– Грязная мерзкая Kelbeh! Я с тебя скальп сорву, дрянь, – мразь хватает меня за волосы, удерживая на месте, и с грубым рыком завывая от боли в яйцах, обхватывает мою шею двумя ладонями, заключая ее в плотный и тугой ошейник, мгновенно лишающий мои легкие кислорода. Не успеваю вдохнуть полной грудью, перед взором стремительно темнеет,и я начинаю ощущать необъятную тяжесть и давление между ребер, отдающиеся тупой болью по всему телу. В ещё больший ужас меня вгоняет оглушительный выстрел, зона между лопаток немеет от ужаса и осознания того, что целятся прямо в нее… как только огромная ручища твари слабеет, я с облегчением осознаю, что стрелял все-таки не один из ублюдков, а Джейдан, в моей душе зарождается слабая надежда на то, что мы все-таки выберемся из этого ада, кишащего «демонами» живыми.