Макушка лета
Шрифт:
С а м о х и н. Я против.
Т е р с к и х. Против? Да его с места в карьер надо отстранить от руководства. Не согласился бы прыгать на мотоцикле, литейщик был бы целехонек.
С а м о х и н. Булейко до этого дважды прыгнул. Я остерегался, он прыгал.
Т е р с к и х. Почему Касьянов не урезонил вас? Тоже был пьян?
С а м о х и н. Его не было с нами. Выпимши мы были с Булейкой. Мы и трезвые там сигаем. Как в «Библии» говорится: мотоциклетный
Н а р е ч е н и с. Товарищ майор, инженер Касьянов очень переживает свой прыжок. Причиной его прыжка является уничтожение литейной машины.
Р а б о ч и й Ж е р е л о. Мы по винтику собирали ее, по уголочку, по кирпичику. Лично я сейчас формовщик, но раньше слесарничал. Много на этот агрегат послесарничал.
Т е р с к и х, На общественных, началах?
С а м о х и н. Целиком и полностью.
Т е р с к и х. Маленькая? Большая машина?
Н а р е ч е н и с. Только металлических деталей до тысячи. Среди них детали из дорогих сплавов.
Т е р с к и х. Ну и что? Кто посмел уничтожить?
Ж е р е л о. Мезенцев, главный инженер.
Т е р с к и х. Фантастика!
Н а р е ч е н и с. Правда.
Т е р с к и х (думая, что его разыгрывают).И что? Он уничтожил машину собственными руками?
Н а р е ч е н и с. Мы вас не мистифицируем.
С а м о х и н. Власть применил.
Т е р с к и х. Заявление написали?
С а м о х и н. Без заявления никуда не ткнешься.
Ж е р е л о. Скоро будем подавать в профкомы заявления: так и так, прошу разрешить ожениться.
Нареченис протягивает через стол заявление.
Терских его принимает.
С а м о х и н. Мы обсказать собирались.
Т е р с к и х. Будем придерживаться быказарогизма.
Группа «Искатель» встает, мнется, надеется, что Терских ее остановит, но так и уходит, недоумевая, прихмуревшая.
Наталья, лежа в постели, читала стихи, отпечатанные на машинке, пропоротые по краю дыроколом, прошнурованные красной тесьмой.
Одетый в штатское, в двери, ведущей из прихожей, выставился Дардыкин.
— Валентин Георгиевич, разве там не было закрыто?
— Ключей от вашей квартиры у меня нет.
— И сразу уязвляться. Я закрывалась. Ключ, наверно, провернулся.
— Могу теперь же отнести слесарям.
— Сама отнесу.
— Как вы боитесь услуг!
— Услуги порождают зависимость.
— Зависимость от меня вам ничем не угрожает.
— Это пока и вы не подозреваете.
—
— Изменчивость чувств производит в сознании такие трансформации!..
— Наверняка у жены моей... бывшей... никогда в мыслях не было, что мы разведемся, не то чтобы о побеге...
Говоря, он скользил спиной по черной, зеркально-восприимчивой полировке шкафа.
Наталья отмахнула одеяло.
Дардыкин невольно зажмурился. Испугался он напрасно: Наталья вспорхнула с кровати в синем спортивном костюме.
— С чем вы, Валентин Георгиевич? Маята?
Он кивнул.
— Напились бы вы, что ли?
— Малодушие.
— Для кого малодушие, для кого — спасение от душевного стресса.
— Мой дед по отцу частенько заглядывал в рюмку. Кончил белой горячкой. Вы сами говорили, что потомки не только повторяют обличье пращуров, но и особенности их поведения.
— Тормозные силы вашего сознания велики.
— Никакие тормоза не удержат, когда над человеком захватывает власть подсознание. Что читаете?
— Стихи. Все это было, — Наталья положила на ладонь рукопись, — будто, бы в другом существовании.
— Что вы имеете в виду, Наташа?
— Радостные времена!
— Марат Денисович как-то обмолвился, что кропает стишата.
— Не мог он так сказать.
— Ну, что балуется поэзией.
— Ближе к истине. Он поэт. Поэт для себя и для меня. Вот послушайте. Мы были тогда в Крыму, у подножия трех гор: Кара-Дага, Святой, Пилы-горы, а по-татарски — Сюрю-Кая. Второй год мы считались мужем и женой, но жили по отдельности. В Крыму, в сущности, мы только начали узнавать друг друга. Я читаю:
Стая уток в сияние дня подалась. Знать, загрезила морем Азовским? Мы танцуем вальс, серебристый вальс. Шлет нам музыку Петр Чайковский. Мы танцуем вальс на каленом песке. И плывут ребятишки на кленовой доске.Д а р д ы к и н. Складно.
Н а т а л ь я. Не мешайте.
Из-под жгущихся ног халцедоны свистят, Сердолики, опалы, агаты. Над волнами дельфины зеркально блестят. По холмам облаков перекаты.