Макушка лета
Шрифт:
— Вы из цыган?
— Разве похож?
— Гадаете.
— Прикидываю. Воображаю.
— Ах, воображаете!
— Помилосердствуйте. Приехал познакомиться. Первый секретарь райкома партии Никандр сын Никандров.
— Рад. Только не сочтите за любезность. Рад, потому что вы предупредили мой визит к вам. Ругаться ведь думал.
— И думаете?
— Передумал.
— Теперь прошу посвятить меня в историю с литейной установкой.
Ворота.
«Коллективный сад завода «Двигатель».
Подкатывает автобус. Его ожидает очередь с корзинами, ведрами, сумками, полными огурцов, помидоров, смородины, малины. Те, кто приехал, выходят с пустыми емкостями. Все спешат с деловым видом. Один человек среди них праздный на вид и ничем не обременен — Щекочихин.
Не без удовольствия он идет по дороге среди маленьких садовых домиков: отдельные домики привлекательны своей резьбой и орнаментальной изукрашенностью.
Клавдия Перетятькина вбивает в землю палочки, привязывает к ним бечевками из капроновых чулок ветки помидоров, которые могут обломиться от плодов.
Заметив Щекочихина, Клавдия приветливо кричит:
— Доброе утро, товарищ секретарь!
Щекочихин не знает Клавдию. Смущенно отвечает:
— Пусть и вечер будет добрым.
Он не собирается задерживаться. Клавдия срывает крупный помидор, выбегает на дорогу.
— Яблочный помидор. Вкусней нет на свете.
— Знатный помидорище!
Щекочихин берет помидор, оглаживает ладонью.
— Решили посмотреть, как рабочий класс отдыхает?
— Товарища навестить.
— Отдыхать тоже надо. Должность у вас тяжелая. Поди-ка, не досыпаете? (Восторженно.)Эй, Саша, выдь. Большой гость в сады пожаловал.
Из домика выскакивает Перетятькин, торопливо хлопает на голову кепку.
— Клав, чего держишь человека на дороге? Здравствуйте, Никандр Никандрович.
Домик Перетятькиных выделяется своими деревянными кружевами. Взгляд Щекочихина привлекает красота резьбы.
— Искусством можно назвать!
— Это не я. Клавдия Михайловна режет. Она модельщицей у нас на заводе.
Клавдия довольна похвалой.
— Потомственное рукомесло. Задарма, как говорится, получила от деда и отца.
— Повезло. (К Перетятькину.)Вы в литейном кто?
— Мастер. Наверняка про литейную машину спросите?
— Обязательно.
— А, несуразица!
Клавдия, уходившая в домик, выносит бутылку из-под шампанского. Наружная часть деревянной
— Без пол-литра не разберетесь. Отведайте нашего домашнего винца. На вкус красная смородина хуже черной, а винцо из ней!..
— Хвальбушка ты, Клав. Давай, Клав, за нежданного гостя!
— Давай, Саша. И с вами, товарищ секретарь, хочу почеканиться.
— С удовольствием почеканюсь. Пью за вас с мужем. Правда, вкусное, Клавдия Михайловна. В магазине такого не купишь.
— Домашний продукт.
— Индустрия обезличивает вкус. Признаться, Александр батькович, история литейной машины...
— Не созрел. Не понимаю.
— Цеховые что говорят?
— Без меня все. Две недели отсутствовал. Крупные инженерные головы тянут кто в лес, кто по дрова. Я что?
— Новый начальник цеха как?
— Прежний начальник был замечательный. Этот, по-моему, шибко об себе понимает.
— Душевно признателен вам, дорогие хозяева. У меня встреча. Уже опаздываю.
...На открытой веранде садового домика играл в шахматы с сыном Никитой одетый в куртку и джинсы Мезенцев.
При появлении Щекочихина оба встали. Никита на голову выше отца.
— Вымахал Никита до облаков! Четырнадцать есть?
— Двенадцать, — ответил Мезенцев.
— Акселерация!
— Обжирация!
— Кормежка само собой. Мой Петька тоже длинноногий. Вчера вдруг спрашивает: «Я уже родился, когда мы и американцы испытывали водородное оружие?» — «Да», — отвечаю. «Значит, — говорит с печалью, — я получил свою дозу стронция».
— И радиация влияет, и химизация, и нервизация.
Щекочихин сел, изучил расположение шахматных фигур.
Никита сделал ход.
Мезенцев радостно подосадовал:
— Паршивец, что делает?! — и предложил ничью.
Щ е к о ч и х и н. Да, сейчас ничья была бы желаемым исходом.
Н и к и т а. Па, теперь ничья невозможна.
М е з е н ц е в. Дети побеждают отцов в шахматы, а отцы побеждают природу. — Смешал фигуры. Конь и ладья слетели на пол.
Щ е к о ч и х и н. Сожалею, Игнатий, но...
М е з е н ц е в. Не соловей прилетел к Мезенцевым в сад — хитрый черный ворон.
— Это заявление на твоей совести.
— Заявления — не мой жанр.
— Не думаю, чтобы Касьянов и Нареченис были охотниками до этого жанра.
— Да они карьеристы, изображающие из себя человеколюбцев.
Щекочихин поморщился и встряхнул головой.