Малатаверн
Шрифт:
"Завтра. Завтра..." - твердил про себя Робер и только крепче сжимал кирку. Раз за разом он чувствовал, как сжимается у него горло. Что-то давило ему на грудь, и он изо всех сил сдерживался, чтобы не обернуться и не закричать: он никуда отсюда не пойдет, он так и заночует прямо здесь, в траншее, он останется здесь до тех пор, пока... Он и сам не знал, до каких именно пор.
Однако он не кричал. Просто не мог. Только все с большим остервенением набрасывался на скалу и сухую землю, и ему делалось легче. Казалось, все отступает куда-то далеко, и становилось смешно, что секунду назад он с трудом сдерживал
Он работал довольно долго, борясь с желанием распрямиться и поглядеть на Малатаверн. Не вылезая из траншеи, он видел лишь крышу старухиной фермы и темневшие деревья вокруг развалин. Из трубы вырывались колечки дыма. И вновь перед его внутренним взором являлась старуха. То он видел, как она ползет по дороге, крошечная, не больше муравья, а следом за ней - ее короткая тень; то она опять сновала по двору, возилась со скотиной. А то против воли он представлял себе кухню и комнату старухи, керамический горшок и утварь на столе.
Он никогда не бывал у нее в доме, и ему трудно было представить себе все это. Всякий раз, когда он пытался это проделать, все виделось ему совершенно по-разному.
Робер нервничал. Кирка его скользила по поверхности валуна, и хозяин поднимал голову.
– Смотри, повнимательней, - кричал он.
– Не торопись и как следует выбирай трещины! Если будешь молотить по монолиту, только разобьешь инструмент.
Робер выпрямлялся и заставлял себя хоть минутку постоять спокойно, не глядя вниз. Он шарил глазами по склону холма, за что бы уцепиться взглядом, стоял неподвижно и глубоко дышал, стараясь справиться с охватывавшим его лихорадочным волнением.
На правой руке у него надулся волдырь. Робер надавливал на него большим пальцем, сжимая кулак. Давил медленно, наслаждаясь нарастающей болью. Он закрывал глаза и давил, давил со всей силы, прежде чем резко разжать руку. Тогда боль резко усиливалась, охватывая всю ладонь до кончиков занемевших пальцев, а потом постепенно затихала.
Подождав еще немного, Робер вновь принимался за работу. В голове у него гудело. Перед ним снова возникала ферма мамаши Вентар, и он мысленно входил туда, пытаясь представить расположение мебели, цвет стен. И вдруг все это отступало. Словно он убегал из этого дома.
Изредка он прерывал работу, чтобы подобрать и выпустить на волю попавшего в траншею кузнечика или сверчка.
Не раз и не два поглядывал он и на ферму Бувье. Там все было тихо и безлюдно, только деревья шумели да коровы паслись вдалеке от усадьбы, в загоне, где меж двух каштанов из земли бил родник. Ниже по склону длинная полоса тростника, постепенно расширяясь, терялась в лугах.
Взгляд Робера возвращался к ферме, какое-то время парнишка глядел на дом, на усадьбу, затем опускал глаза.
Теперь он видел перед собой хозяина фермы - большеусого, с морщинистым, словно выдубленным лицом, левый глаз, как обычно, полуприщурен. Юноша видел, как фермер стоит среди поля люцерны возле раздутой туши телки.
Вдали, у самой Гиблой дороги, чуть выше усадьбы Бувье, у опушки леса виднелся темно-зеленый
В половине седьмого, когда хозяин приказал кончать работу, было еще совсем светло. Но небо уже заметно темнело и почти сливалось с горами, а внизу из Черного леса к берегам Оржоля уже подбирались сумерки. Ветер порой задирал ветви деревьев, и тогда словно вспыхивал серый сполох, затем мгла вновь смыкалась.
Робер и хозяин сложили лопаты прямо в траншею, зато отнесли в сарай рукояти заступов, и ветер на ходу их обсушил. Вода в водоеме прибывала. С бортиком все было в порядке.
– Ну, пошли, - проговорил хозяин.
Робер взялся за пустую тележку и спустился по тропинке. Выйдя на дорогу, они ускорили шаг. Навстречу им в сторону Дюэрна проехало несколько машин. А когда они вышли из-за поворота, их обогнали два велосипедиста, неслышно подъехавшие совсем близко. Обгоняя их, один из велосипедистов крикнул:
– Привет, Фернан!
– Пока, Жорж!
– откликнулся хозяин.
Робер аж подпрыгнул. Ведь это были жандармы! Лицо у него запылало. Жандармы давно уже скрылись из виду, а сердце у него все колотилось, точно он долго бежал.
Глава 11
– Когда они пришли домой, стол уже был накрыт. Хозяйка заканчивала возиться с ужином, и по кухне плыл дразнящий запах жареного лука.
– Я приготовила вкусный суп, - проговорила хозяйка.
– Вас там, верно, продуло, наверху-то!
– Да уж не сомневайся, пыли мы наглотались вдоволь. Хозяин занял свое место и налил себе стакан вина. А Робер все стоял возле двери. С тех пор, как он увидел жандармов, он неотступно думал о Кристофе. Нужно перехватить его, предупредить, чтобы не вздумал идти травить собаку. Он собирался отправиться туда в сумерки: может, через час будет уже поздно.
– Ну, за стол, - объявил хозяин. Робер шагнул было вперед, потом остановился и тихо, с трудом выдавил из себя:
– Я... Мне бы нужно встретиться с приятелем...
– Что ты там плетешь? Увидишься еще со своим приятелем, а теперь нужно поесть. Ты же знаешь, мы всегда ужинаем в семь.
Хозяйка поставила на стол кастрюлю со словами:
– Все уже готово, вы быстро поедите, а потом пойдете к своему приятелю. Я приготовила картошку и омлет, это нужно есть горячим.
– И вообще, стол сто раз накрывать никто не будет. Что еще за дела? прибавил хозяин.
Робер сел. Хозяйка разлила по тарелкам суп, а хозяин заметил:
– Во всяком случае, не советую тебе шляться допоздна. Ты наверняка измотался, а завтра, как тебе известно, мы опять будем рыть траншею.
– Я и хотел лечь пораньше, - отозвался Робер.
– Тогда наворачивай как следует, и можешь хоть сейчас отправляться на боковую.
Суп был только что с огня. Робер покрошил в тарелку хлеб.
– Хотите, я подолью вам холодного молока?
– предложила хозяйка.
Она забелила ему суп молоком, и юноша принялся за еду. Стол был овальный, алюминиевая кастрюля стояла посредине, на металлической подставке. Сквозь валивший из кастрюли пар Робер видел хозяйку, сидевшую напротив. Она поймала его взгляд и улыбнулась.