Мальчик А
Шрифт:
Она не готовилась к тем выходным, когда они с мужем зачали сына. Она вообще не ждала мужа домой. То есть ждала, но не в те выходные. А лишь через несколько месяцев. Но кто-то на буровой получил серьезную травму, за ним прислали вертолет, чтобы срочно везти в больницу, и муж, раз уж представился такой случай, договорился с начальством, чтобы его отпустили до понедельника. Он даже не переоделся. Явился домой прямо в рабочей спецовке. Как будто сбежал из тюрьмы, чтобы повидаться с женой. Они не добрались до спальни. Занялись любовью прямо на лестнице. От него пахло нефтью, и он был весь в песке, и заставил ее позабыть о врезавшихся в спину ступеньках, пусть и покрытых ковром, но достаточно жестких.
И больше он не проявлял к ней такой бурной страсти. Это было в последний раз,
Ей хотелось сказать ему: «Слушай, мы уже не такие, как прежде. Почему? Что с нами случилось?» Но она не сказала. Ни разу. А он ни разу не дал ей повода поругаться, так чтобы она психанула и могла на него наорать. Хотя для нее, и она это знала, это был бы единственный способ выплеснуть все накопившееся.
Так они и жили, вроде бы вместе, но каждый — сам по себе. Прошел год. Их малыш уже все понимал. Но ему-то казалось, что все хорошо. Он не чувствовал напряжения, которое время от времени возникало в их доме. В общем-то, они жили вполне нормально. Значительно лучше многих семей в Стоили. А когда у тебя есть так много, какие-то мелочи можно и не замечать.
Она уговаривала себя, что, раз уж все не так плохо, надо жить, как живется, и надеяться, что все обернется к лучшему. Собственно, она так всегда и жила. Вот почему она сделала вид, что не заметила уличной грязи, налипшей на тапочки мужа и сына, когда те вручали ей подарки на Мамин день. И та же привычка, выработанная за долгие годы, помогла ей держаться в тот вечер, когда в новостях показали запись с охранной системы видеонаблюдения. Как ни в чем не бывало она убрала со стола, помыла посуду и собрала сумку с едой на пять дней. Хотя внутри у нее все сжималось и ей хотелось кричать и плакать. Но мама держалась. Пока наконец не пришли полицейские. Они вообще ничего не сказали — им и не надо было ничего говорить. Она пригласила их в дом и поднялась наверх, за сыном. Держась за руки, они спустились в гостиную. Вместе. На непослушных, ватных ногах. Так появился совсем другой мальчик — на тех же ступеньках, где был зачат прежний.
N как в Newspaper
Газета
Они едут в Алтоп-Тауэрс. Крис со Стивом-механиком обсуждают достоинства новой дороги А50, куда они свернули с шоссе М6. Джек сидит между ними и слушает. Он в первый раз едет в рабочем микроавтобусе в воскресенье. Ощущение странное. Окна открыты. Пахнет пылью и грязью. Недавно был дождь, и все запахи чувствуются особенно сильно. Крис едет медленно, он вообще не любит гонять по проселкам. Тем более, прошло всего несколько дней после той страшной аварии в овраге. Джек тоже все время о ней вспоминает. Но здесь, за городом, воздух чище. И небо ярче. Лучи солнца, проникающие сквозь листву, ложатся пятнами желтого света на асфальтовую дорогу. И они едут в Алтон-Тауэрс. В парк развлечений.
Они выруливают на дорогу, ведущую к парку. Едут мимо огромных рекламных щитов. На развилке Крис поворачивает туда, где стоит указатель «Отель», а не «Вход». Джек молчит. Он решил подождать пару секунд. Может быть, Крис сам заметит, что они поехали не туда. Джек не любит указывать другим на ошибки и тем более — Крису, который редко когда ошибается в выборе правильного маршрута. Но тут уже без вариантов: они явно свернули не там, где надо.
— Крис, — говорит он, — по-моему, мы не туда свернули. Нам надо на «Вход».
Крис
— Не волнуйся, Мужик, для нас вход особый. Я же тебе говорил: мы пройдем на халяву.
Джек не совсем понимает, что задумал его друг, но расслабленные улыбки на лицах Криса и Стива-механика явно указывают на то, что волноваться и вправду не стоит.
— Места знать надо, — говорит Стив-механик. — Там есть пешеходная тропка. Всегда была. Еще до того, как построили парк.
Перед входом в отель стоит бронзовое изображение I какого-то древнего летательного аппарата. Джеку хочется рассмотреть его повнимательнее, но Крис сворачивает на стоянку и ставит машину рядом с огромным туристическим автобусом, так что, если смотреть со стороны отеля, их «Мерседеса» вообще не видно. Слева от стоянки — какое-то поле, идущее вниз под небольшим уклоном. Они выбираются из микроавтобуса и идут по полю. Стив-механик говорит, что этот склон напоминает ему одну горку, где он катался на санках, когда был маленьким. Но сейчас, когда поле такое зеленое, Джеку трудно представить его засыпанным снегом. Он безуспешно пытается вспомнить, как скрипит снег под ногами. Здесь земля мягкая, и густая трава как будто пружинит при каждом шаге. В самом низу тянется длинный забор из колючей проволоки. Джек не любит колючую проволоку. Однажды он видел, как человек пытался перелезть через спиральный барьер, то есть через ограждение из объемной колючей проволоки с режущей кромкой. Такое и в страшном сне не приснится.
Через забор перекинут ступенчатый мостик. Они перебираются на ту сторону и углубляются в лес. Там стоит маленький зеленый указатель с надписью «Пешеходная дорожка». Стрелка указывает на утоптанную земляную тропинку. По ней они и идут. Жалко, что с ними нет Мишель. В лесу очень красиво. Повсюду деревья, живая природа. Джек представляет себя лесничим. Охотником и следопытом. Как Дэви Крокетт. [32] Папа как-то сводил его на этот фильм. В детстве, когда другие мальчишки играли в ковбоев и индейцев, Джек играл в Дэви Крокетта, сам по себе. Наблюдал за сражениями кавалерии и каманчей, но сам не участвовал в этих войнах. Жил на Фронтире.
32
Дэви Крокетт — герой фольклора американского Фронтира, «полуконь, полукрокодил» (по собственному определению), меткий стрелок, знаменитый охотник на медведей, храбрец и хвастун. Рассказывают, что Дэви Крокетт славился умением улыбкой сманить енотов с дерева. В один особенно холодный зимний день, когда «рассвет замерз и солнце застряло между глыбами льда», именно он спас весь мир, смазав механизм рассвета медвежьим жиром. У него был реальный прототип, Дэвид Крокетт (1786–1836), образ которого стал обрастать легендами еще при жизни — и не без его собственного участия. С образом Дэви Крокетта связывают зарождение типично американского фольклорного жанра «небылиц».
Тропа упирается в высокий забор из зеленой сетки. Дальше дороги нет. Хотя тропинка и продолжается с той стороны забора.
— И что теперь? — спрашивает Джек.
— Теперь заходим, — говорит Крис, опускается на корточки и тянет за сетку снизу, у ближайшего к дорожке столбика. В образовавшуюся щель вполне можно пролезть.
— Они все пытаются ее чинить, — говорит Стив-механик. — Видишь, тут новая сетка. Но каждый раз, когда я сюда прихожу, она снова разрезана.
— Наверное, решили забить, — говорит Крис. — Рассудили, что все равно очень немногие знают про этот лаз. Они и так делают миллионы, так что не обеднеют. Ну что? Вперед и с песней? Давай, Стив, ты первый.
Крис держит сетку, Стив-механик ложится на землю, то есть не то чтобы ложится совсем, а упершись о землю руками и осторожно, чтобы не испачкаться, перебирается на ту сторону.
— Теперь ты, Мужик.
Джек не знает, что делать. Домой он без них не уедет. Но они ведь не нарушают закон? Они ничего такого не делают, просто лезут через забор. Вернее, под забором. Эта дырка была здесь до них. Они пришли по пешеходной тропе, которая открыта для всех. Да ебпсь все конем.