Мальчик из Фракии
Шрифт:
«Что стало с моим садом. Как чудесен он был еще три года назад», – с грустью заметил Валент. Маленьким мальчиком ему нравилось сидеть здесь на коленях любимого слуги, старого гота, сражавшегося прежде в дружине отца. Тогда он впервые научился понимать варваров, увидел, насколько те отличаются от римлян. Но готы были совсем другим народом, чем лангобарды.
– Эти отчаянные парни умеют испортить что угодно. Они не хуже вандалов, так свирепо разграбивших наш непобедимый Рим, – без привычного сарказма в голосе сказал Эвлалий. – Где уж тут создавать союзы?
– Поэтому мы должны держаться друг за друга и не искать компромиссов с врагом, – поддержал его маленький Гай, отличавшийся твердостью.
Он
– Они точно не собираются на нас нападать? – с расстановкой произнес Марцелл. – Мои люди держат под наблюдением спрятанный в лесу германский отряд. Нам стоит быть настороже, не полагаясь только на Фортуну. Варвары способны на все.
– Варвары могут не все. Они не нападут, – успокоил друга Валент, мысленно добавив: «В этом я теперь совершенно уверен. Но такого пышного приема мне не приходилось видеть очень давно».
Хозяева явно демонстрировали равнодушие к гостям.
– Наверняка герцог все же приготовил нам сюрприз. Тебе так не кажется, Феликс? Может быть, он угостит нас зайчатиной в маринаде? – ядовито произнес Эвлалий. – У лангобардов ведь такая чудесная кухня.
Невысокий толстяк лет сорока, прозванный жующим, резко дернул плечами, густо сплюнув на землю. Топнул ногой в богатом башмаке с серебряными петлями для шнурков. От его аристократической надменности не осталось следа. Никакой изысканной кухни лангобарды не имели. Издевательство было невыносимо.
– Мясо, угли, каша и соль, – задумчиво перечислил Гай.
– Чего ты бесишься, благородный Феликс? Не ты ли уверял нас, что прием будет достойным самого Цезаря? Нет, ты говорил: десяти Цезарей, одного Августа и двух Ромулов, не считая других основателей Рима! [20] Ты обещал, что герцог соберет ради нас лучших поваров, а он даже не соизволит поприветствовать нас. Для чего, по-твоему, мы так разоделись и маршируем теперь как отряд палатинских павлинов? [21]
20
По легенде Рим основали вскормленные волчицей братья Ромул и Рем. Гай Юлий Цезарь (с 100 или 102 по 44 год до н. э.) – римский государственный деятель, ставший римским императором. Октавиан Август – внучатый племянник Цезаря, сделавшийся императором Рима (63 год до н. э. – 14 год н. э.) и заложивши прочный фундамент римской монархии.
21
Палатин (лат. Mons Palatinus, Palatium) – меньший из семи главных холмов Рима; на нем располагался императорский дворец, именовавшийся Палатинским.
– Валент, попроси его замолчать! – басом взмолился толстяк.
– Прекратите ссору.
– Прекратите, во имя всех святых! – грозно добавил Гай.
– Клянусь господом нашим Иисусом Христом, они готовились принять нас лучше! – залепетал Феликс, жирными пальцами разглаживая складки зеленой туники, под которой он прятал кольчугу. Толстяк явно чувствовал потребность оправдаться. – Нельзя же наносить оскорбление стольким благородным фамилиям. Наше слово имеет вес в Константинополе и у нас есть силы, чтобы ответить.
– Я тоже думаю, что такой прием неспроста, – добавил Марцелл. – Все они наглые выродки, прости меня божья матерь. Но даже лангобарды знают, где заканчивается гостеприимство и начинается вызов. Как они после такого рассчитывают вести переговоры?
– Не забывайте: византийские войска разбиты. Потери лангобардов велики, но они победители. Они победили без короля, которого сами
– Как это относится к нам? Мы не сражались на стороне императора. Пускай божественный Юстин сам решает свои проблемы, нам он ни единожды не помог. [22]
«Лангобардов не отличает политический талант, вероломство – вот самое изощренное их коварство. Привычки варваров просты настолько, насколько они могут быть просты, являясь еще и грубыми одновременно», – подумал Валент. Только уверенность в своих силах могла побудить герцога отказаться от обычая лично встречать гостей равных ему по статусу. «Значит, он не считает нас достаточной силой, не считает меня равным себе».
22
Юстин II – византийский император, правивший с 565 по 578 год.
На ступенях их встретил отряд германцев в полном вооружении. Вперед выступил среднего роста варвар с круглым щитом, на котором красовался крылатый серебряный крест – символ телохранителей герцога Андоина. Грязные светлые волосы обрамляли суровое покрытое татуировками лицо. Не менее устрашающе выглядели и другие воины. Их лица также были татуированы, а у многих еще и выкрашены в красный или зеленый цвет. Волосы некоторых свисали по щекам и сплетались с бородами.
Ожидая римлян, командир лангобардов поглаживал длинные пшеничные усы. Скрыть беспокойство он не мог. Когда делегация приблизилась, начальник варваров поклонился и, стараясь быть понятым, заговорил на плохой латыни:
– Приветствую благородных гостей моего господина! Мое имя Бертар. Я начальник караула. Оставьте свою охрану с моими людьми и идите за мной. Герцог ожидает вас.
– Привет и тебе! – коротко ответил Валент.
Римляне молча последовали за лангобардом.
Валент не мог узнать дома, в котором прошло немало лет его детства. Всюду царили вонь и грязь, лежали нечистоты, через которые приходилось каждый раз перешагивать. Старинные фрески были изуродованы. Новые хозяева виллы выцарапывали глаза фавнам, а девам-охотницам подрисовывали громадные груди и гениталии. [23] Лица нимф в одной из сцен сельской идиллии кто-то измазал дерьмом. Мозаики на полу местами были разбиты.
23
Фавн – древнеиталийский бог плодородия, покровитель скотоводства и земледелия, соответствующий греческому богу Пану.
Они прошли через комнаты, когда-то полные клиентов и слуг. Затем миновали обеденный зал, где очевидно не так давно закончился пир. Проникая всюду, в воздухе висел тяжелый запах пивной мочи. Собаки грызли кости, лежа на усыпанном мусором полу. Несколько пугливых рабынь в разорванных одеждах убирали остатки еды с разбитых топорами резных столов. Роем носились мухи.
Сын Марцелла споткнулся, перешагивая через груду поломанной мебели. Его плащ зацепился за обломок ножки и затрещал. Юноша чудом удержался на ногах. Насмешка исказила татуированное лицо лангобарда. «Почему Андоин церемонится с этими трусливыми выродками? Почему он терпит их у себя под боком? Они не могут даже твердо стоять на ногах. Они не мужчины. Мы смели бы их в первой же атаке, как сделали это с этим бараньим дерьмом – солдатами императора. Разряженные шлюхи, вымазанные своими ароматами из подохших птиц», – мысленно ворчал он.