Мальчик из Фракии
Шрифт:
Вскоре появилась Ирина, а с ней и несколько других женщин, живших по-соседству. Они дали зверьку молока.
– Если его не съедят мыши, то он их скоро съест сам, – пошутила круглолицая Забава, жена княжеского дружинника. Слава о ней шла, как о мастерице шить и гадать.
– Забава, расскажи, как ты по тени Чернобога все наперед видишь? – спросила одна из подруг. – Секрет ведаешь или сам Чернобог тебе все шепчет?
– Да он за мной ухажером был, пока я Бронислава не полюбила, – хихикнула Забава. Прищурилась на правый глаз. – Хороша кошака. Я тебя Ирина
– Скажи! – вмешался Амвросий. – Что это значат, когда тебе кошку дарят?
– Известно что. Кто кошек любит, тот и жену любить станет.
– Жену? – удивился Амвросий.
«Не хочу я на ней жениться. Вот еще! Что придумала…» – утвердительно сказал себе мальчик. Маленькая веснушчатая девочка совсем не казалась ему подходящей как предмет обожания. «Дельфина, вот кто похож на Хлою. Да поможет мне всевластный Эрот», – заключил он. На сердце его снова стало тепло.
Больного накормили горячей кашей. Вечером мальчик уже не лежал. Он ходил по дому, играл с котенком, пек пшеничные лепешки вместе с Ириной. Ел их горячими с салом и чесноком. Размышлял.
Потянулись новые осенние дни.
6
Тени от срубов падали ломаными фигурами на вытоптанную землю. Из-под бревен пучками пробивалась трава. Влажный воздух прилипал к коже. Одежда мокла, пропитывалась последним теплом.
С десяток красивых коней топтались перед воротами больших княжеских конюшен. Животные фыркали, отмахивались хвостами от изумрудных мух. Юные склавины, сидевшие без седел на лошадях, хранили ленивую неподвижность. Щурились на солнце.
– Действительно хороши, – согласился Валент.
– Ну, а вчера спорил. Погоди, у нас тут такие табуны будут, восточный каган позавидует! – самодовольно сморщился Всегорд. [113] Пробежал взором по юным лицам всадников. Их русые волосы выгорели на солнце. Кожа потемнела от загара. Босые ноги торчали из льняных штанов. Тела выглядели худыми и крепкими.
– Издалека гнали? – крикнул всадникам Твердоруб, конюший Даврита. Показал сбитые клыки в странной ухмылке.
113
Имеется в виду тюркский каганат, расположенный на востоке.
– Этих то? Нет! Их нам за холмом передали. Таки еще целые табуны идут. Ты бы поглядел! – откликнулся парень с едва пробившейся щетинкой. Высоко махнул березовой веточкой.
– Посмотрю еще. Не горит.
– Ладно, загоняйте! – скомандовал Всегорд. Потянулся. Ныла спина. Подумал: «Небось, отлежал. К вечеру пройдет, а до охоты совсем сгинет. А парни хороши, слава Перуну! О лучших и не мечтал».
Телами своих коней, резкими взмахами и голосами юноши погнали животных в раскрытые ворота.
– Вон того, пегого оставь. Слышь!? Я его для чего выводил? Он же не расседланный стоит. Куда погнали, листья дубовые! –
– Воевода? – обратился парень с веткой.
Всегорд добродушно махнул рукой. Подмигнул растерявшемуся юноше. Пускай ворчит. Не убудет.
– Да завели же уже, бестолковые, – брюзжал Твердоруб. Сопел волосатыми ноздрями. Морщил сердитую гримасу.
Раньше в городище не имелось больше полтысячи лошадей. Теперь коней ставили по домам. Строили новые конюшни. Тысячами гнали склавины добытых лошадей из Византии. Князь желал иметь свои большие табуны. Всегорд и Рыва собирали будущую дружину. Старые воины учили совсем еще мальчишек пешему и конному бою на мечах и копьях, хитростям и меткой стрельбе.
– Лук ваше главное оружие. Завтра вы младшая дружина. Натиск оставьте старшим. Ваше дело измотать. Ваше дело сыпать стрелы и от стрел уходить. Помните: коровьи шкуры ваша броня. Кольчуги и опыт добудете, станете старшей дружиной, Перун свидетель! – поучал Рыва. Подымал рыжую бровь.
Прыщавые недоросли скребли первую щетину. Слушали.
Амвросий и Идарий не отставали от старших. Терпели насмешки. Огрызались. Рубились деревянными мечами. Заготовляли лозу. Таскали из кузницы наконечники. Мастерили стрелы. Мечтали.
Твердоруба никто не любил. Гадюки сын – ругали его юноши за спиной. В глаза не спорили. Признавали важность. Ворчал он не зря. Больше всего теперь хлопот ему было. «Коней много. Как накормить, да как проследить? Да, чтобы не дохли. Да куда поставить?» – день и ночь скрипел в нем неутомимый дух.
Валент недовольно сложил изящные губы. Длинными пальцами покручивал и распрямлял он черные завитки на бороде. Суета вокруг начинала его раздражать.
– Все разобраться не можете, ошибки богов? Ай-ай! – не унимался конюший. Мотал головой. Плевался.
– Верно он говорит, Любомысл. Того, что с седлом сюда приведи. Забыли что ли? Да не сам, скажи кому… – помогал Всегорд, улыбаясь, растерявшимся юношам.
– Вот же племя… – указал Твердоруб ладонью в сторону парней.
– Не горячись, брат. Не горячись.
Наконец один из парней привел оседланного коня.
– Ну вот, – вздохнул конюший.
Жеребец был хорош.
– Взгляни вон туда, – сказал Всегорд. Стрельнул серыми глазами. Указал Валенту на стремена, свисавшие по бокам пегого коня. – Знакомо тебе это?
– Нет, – коротко ответил римлянин. Его утомила ненужная крикливость конюшего. Хотелось улечься на ложе и дать отдохнуть натруженным за день ногам.
– А мне знакомо, – вздохнул воевода.
– Что это? – без интереса спросил римлянин.
– Стремя. Только авары знают его. В иллирийскую войну, я не раз видел, как эти нехитрые кольца помогают им в бою. В них упираются ноги. Руки делаются свободны. Удобная штука!
Подушечкой левого среднего пальца Валент потер мягкую кожу на горячем виске. Становилось интересно. Из века в век римляне и их соседи сражались в седлах лишенных приспособлений для ног.