Мальчик из леса
Шрифт:
Младшего сына, отца Мэтью, звали Дэвид. Сказать по правде, Хестер любила его больше остальных сыновей.
– Во сколько вернется мама? – спросила Хестер.
Мать Мэтью, Лейла, работала в крупной юридической фирме. В отличие от бабушки Хестер, она специализировалась на семейном праве. Начала карьеру помощницей Хестер, подрабатывала у нее летом, когда училась в юридическом колледже округа Колумбия. Там Лейла и познакомилась с Дэвидом.
Они влюбились почти сразу. Поженились. Когда родился сын, назвали его Мэтью.
– Не знаю, – ответил Мэтью. – Написать ей эсэмэску?
– Напиши.
– Бабуль?
– Что,
– Только маме не рассказывай.
– О чем?
– О Наоми.
– Почему нет?
– Просто не рассказывай, ладно?
– Ладно.
– Обещаешь?
– Хватит, – сказала Хестер чуть резче, чем нужно. Ну почему Мэтью всегда напрашивается на такой тон? И добавила, смягчившись: – Обещаю. Конечно обещаю.
Мэтью начал возиться с телефоном, а Тим продолжал ехать знакомой дорогой. Свернул направо, налево, направо, еще раз направо, и «кадиллак» оказался в сказочном тупичке под названием Даунинг-лейн. Впереди был огромный бревенчатый дом. Его построили Хестер с Айрой сорок два года назад. Здесь они воспитали Джеффри, Эрика и Дэвида, а через пятнадцать лет, когда сыновья выросли, Хестер с Айрой решили, что пора уезжать из Уэствилла. Оба любили свой дом у подножия гор Рамапо, но Айра его просто обожал, потому что, господи помоги, Айре нравилось бывать на свежем воздухе, ходить в походы, рыбачить – короче говоря, нравилось все, что не должно нравиться человеку по имени Айра Краймштейн. Но пришло время двигаться дальше. Местечки вроде Уэствилла отлично подходят для воспитания детей. Играешь свадьбу, уезжаешь из города, нянчишься с малышами, возишь их в футбольную секцию, в танцевальный кружок, переживаешь, когда они заканчивают очередной класс, а потом и школу, поступают в колледж, приезжают в гости, чтобы отоспаться, а потом не приезжают вовсе, а ты сидишь вдвоем с мужем, и оба вы понимаете: пора перевернуть эту страницу жизни, как и все остальные, оставить все в прошлом, продать дом другой молодой паре из города, пусть воспитывают своих малышей, а нам пора начинать с чистого листа.
Когда становишься старше, в местечках вроде Уэствилла тебе делать нечего. И это вполне нормально.
Сказано – сделано. Айра с Хестер подыскали отличную квартирку в Манхэттене, в Верхнем Вест-Сайде, на Риверсайд-драйв, с видом на Гудзон. Почти тридцать лет они ездили в город на том же поезде, на котором сегодня приехал Мэтью, разве что пересаживались тогда в Хобокене. Теперь же можно было проснуться и дойти до работы пешком или по-быстрому доехать на метро. Настоящий рай на старости лет.
Хестер и Айра были в восторге от переезда в Нью-Йорк.
Что же касается бревенчатого дома на Даунинг-лейн, в итоге они продали его своему сыну Дэвиду и его умнице Лейле, только что родившей мужу первенца, Мэтью. Хестер думала, что Дэвиду будет как-то странно жить в родительском доме, но сын заявил, что такое жилье идеально подходит для создания собственной семьи. Они с Лейлой сделали капитальный ремонт, наложили на дом собственную печать, и Хестер с Айрой, приезжая в гости, не узнавали своих комнат.
Мэтью все еще смотрел в телефон. Хестер коснулась его колена. Он оторвался от экрана.
– Ты в чем-то виноват? Что-то с ней сделал? – спросила Хестер.
– С кем?
– С Наоми.
– Ничего я не сделал. – Он помотал головой. – В том-то и беда.
Тим
Мэтью уже сказал Тиму «спасибо» и выбрался из машины. Хестер потянулась к дверной ручке, но Тим предупреждающе кашлянул. Хестер закатила глаза. Тим, здоровенный лось, выбрался из-за руля, вытянулся в струну и открыл пассажирскую дверцу. В этом жесте не было никакой необходимости, но если Хестер сама открывала дверцу, Тим делал оскорбленное лицо, а у Хестер и так что ни день, то битва, поэтому спасибо, не надо.
– Не знаю, надолго ли, – сказала она Тиму.
– Я подожду. – Акцент у него как был чудовищный, так и остался.
Мэтью уже отпер и приоткрыл входную дверь. Хестер еще раз переглянулась с Тимом, прошагала по дорожке из булыжного камня – эту дорожку они с Айрой собственноручно выложили тридцать три года назад, убили на это дело целый уик-энд, – вошла и закрыла за собой дверь.
– Мэтью?
– Я на кухне.
Она прошла в дом. Дверца огромного холодильника «Sub-Zero» (его купили уже новые хозяева) была открыта, и Хестер снова вспомнила отца Мэтью в его возрасте, вспомнила всех своих мальчиков в школьные годы: Джеффри, Эрика, Дэвида. Вечно не вылезали из холодильника, проглоты, еды на них не напасешься. Самоходные пресс-компакторы, только не для мусора, а для продуктов. Сегодня притащишь всего, а завтра в доме шаром покати.
– Есть хочешь, бабуль?
– Обойдусь.
– Точно?
– Точно. Рассказывай, что стряслось.
Мэтью высунулся из холодильника:
– Дай я сперва перекушу, ладно?
– Если хочешь, свожу тебя поужинать.
– У меня много домашки.
– Ну смотри, дело хозяйское.
Хестер прошла в гостиную. Пахло жженым деревом. Недавно топили камин. Странно. А может, ничего странного. Хестер взглянула на журнальный столик.
Полный порядок. «Слишком уж полный», – подумала она.
Стопка журналов. Стопка подставок под чашки. Всё на своем месте.
Хестер нахмурилась.
Пока Мэтью разбирался с бутербродом, она тихонько поднялась на второй этаж. Это, конечно, не ее дело. Со смерти Дэвида прошло уже десять лет. Лейла имеет право на личную жизнь. Хестер ничего такого не думала, но ничего не могла с собой поделать.
Вошла в хозяйскую спальню.
Дэвид, насколько она помнила, спал на дальнем краю кровати. Лейла спала ближе к двери. Двуспальная кровать была заправлена. Безупречно заправлена.
«Слишком уж безупречно», – снова подумала Хестер.
В горле застрял комок. Она прошлась по комнате, заглянула в ванную. Везде идеальная чистота. Не в силах остановиться, она принялась разглядывать подушку Дэвида.
Подушку Дэвида? Твоего сына нет уже десять лет. Уймись, наконец.
На поиски ушло несколько секунд. Наконец Хестер обнаружила на подушке светло-каштановый волос.
Длинный светло-каштановый волос.
Хестер, уймись.