Мальчик-Которого-Нет
Шрифт:
«Не будет мне жизни», — со вздохом предрекла себе, видя этот чистый праведный гнев.
Лишь еще несколько минут спустя зал утих достаточно, чтобы заместительница директора, справившись с эмоциями, смогла довершить распределение. Рон, ожидаемо, отправился к ало-золотым, а Блейз Забини — к змейкам.
Случившийся казус, похоже, выбил из колеи даже Дамблдора, потому как директор разразился длинной и прочувственной речью о дружбе, верности и всем таком. Я перестала слушать на третьем предложении. Что волшебная, что обычная администрация с их внезапными или подготовленными, но всегда выверенными, сплошь манипуляционными речами действовали на меня усыпляюще. И пока остальные страдали от голода и ерзали на лавках, я рассматривала ребят, чтобы не прикорнуть прямо тут, между двумя юными
Еда оказалась на удивление вкусной и разнообразной. Помня о том, что колдовство требует больше энергии, чем физические нагрузки, я не удивилась, что почти все кругом наполняли тарелки практически с горкой. Даже особо изящные едоки, орудовавшие всеми предложенными приборами, перетягивали к себе не по одному, а по два стейка. А потом добавляли еще по паре-тройке отбивных или куриных ножек. Даже одиннадцатилетки, изящные девушки, что уж говорить про огромных амбалов-старшекурсников.
Я не отставала от других, но успевала посматривать не только в тарелку, но и вокруг. И у меня появилась возможность и своих софакультетников рассмотреть, и оставшихся преподавателей. Отметив, что наше с Невиллом распределение нарушило равновесие, я принялась осторожненько изучать тех, с кем мне предстоит жить и учиться бок о бок ближайшие годы.
На Слизерин попало целых десять человек. Больше, чем на остальные факультеты. Четыре девочки, если считать меня правильно, и шестеро мальчишек.
Дафна Гринграсс. Белокурая красавица со светло-голубыми глазищами.
Миллисента Булстроуд. Крупненькая брюнетка с удивительно добродушным лицом.
Панси Паркинсон. Тоненькая как веточка брюнетка с очаровательным каре и полным чертиков взглядом желтовато-зеленых глаз.
Блейз Забини. Карие глаза, темная кожа, но черты лица наводили на мысль о чем-то таком то ли итальянском, то ли испанском. Немного подумав, я решила, что больше всего он напоминает мне цыганенка. Ему определенно пошла бы серьга в ухо и алая шелковая рубаха.
Теодор Нотт. Кареглазый брюнет с не по-детски серьезным лицом.
Ну и мы пятеро: я, Драко, Невилл и мебельный гарнитур «Двое-Из-Ларца».
Такой вот кордебалет. Мне с ними жить и с ними как-то… нет, дружить пока не будем, но вот существовать без конфликтов определенно хочется. А это означает, что мне нужно будет выяснить хотя бы краткую биографию каждого, чтобы где не надо не задеть, а где надо поддержать связную беседу. Чем не первый пункт плана на ближайшее время?
Вторым пунктом в воображаемом плане значился директор. У этого волшебника была какая-никакая власть над Поттером. И добрый дедушка обязательно попробует этой властью воспользоваться. Настоящая Харолина росла тихим и послушным ребенком, который если и взбунтует, то немного и ненадолго, а по-настоящему против взрослых никогда не пойдет. Такая будет очень просить не отправлять ее к Дурслям снова, но поедет и будет молча страдать у дяди и тети, если ей заявят, что она должна и это для ее блага.
Что ж. Мне пока не выгодно, чтобы Дамблдор узнал о моей повышенной самостоятельности. Пусть думает, что будет достаточно пожурить-поругать меня за побег, а потом напомнить, что я должна жить с Дурслями, и Поттер, как дрессированная собачонка, выполнит команду. Самое главное, чтобы директор не надумал покопаться у меня в голове! Совсем не хочется после этого внезапно полностью забыть себя и превратиться в какое-то овощеподобное создание, способное мыслить лишь шаблонами, идти куда велят и жить чужим умом.
В
«А думала, что избавилась от этой проблемы в другом мире и в другом теле», — тихо шипя, подумала я.
Так уж вышло, что в прошлой жизни лет в шестнадцать меня начали мучить скачки давления, некоторые из которых сопровождались обмороками. В итоге меня прогнали по всем врачам и процедурам, выяснив и отклонения в размерах почек, и запаздывание в раскрытии одного клапана сердца. И то, что у меня наблюдается сужение сосудов головного мозга в правом полушарии. В конечном итоге все кончилось диагнозом, таблетками, списком рекомендаций и запретов. Ничего особенного, я могла жить обычной жизнью, но иногда, особенно в холод и от усталости ощущала резко появляющуюся острую боль как раз там, где нынче красовался шрам. Боль всегда была резкая и неприятная, будто кто-то втыкал что-то мне в голову. И я была беспомощна как-то себе помочь в эти короткие приступы, только пережидать. И тогда я представляла, будто это полдюжины темных магов в черных плащах насылают на меня проклятие, а мне нужно избавиться от них, будто от мишеней в биатлоне. После десятого или двадцатого приступа я даже, кажется, начала верить в истинность своей фантазии, потому как боль утихала в тот самый миг, когда лопался, будто шарик, последний злой колдун.
Вцепившись в собственное бедро ногтями, я медленно досчитала до десяти, глубоко и размеренно дыша, а потом снова посмотрела на Квиррелла. Тот, кстати, моей реакции не заметил. Зато на меня задумчиво косился Северус Снейп и с беспокойством — Невилл Лонгботтом.
* * *
После ужина первой из-за стола Слизерина вскочила невысокая темноволосая девушка и пусть негромко, но отчетливо призвала первокурсников собраться вместе. Ни за одним столом не наблюдалось никакой системы, сдержанности, построений и тому подобного. Уставшие подростки от одиннадцати до восемнадцати тихо гомонили и утекали из Большого зала тонкими ручейками. Но нас староста придержала, пересчитала и только после этого повела прочь, когда все остальные уже освободили проход.
— Меня зовут Джемма Фарли, — оглянувшись и обведя нашу стайку взглядом, представилась девушка и продолжила путь. — На ближайший год я и Маркус Флинт — ваши мамочка и папочка в стенах Хогвартса.
Сказано это было четко, с нажимом, тем самым тоном, после которого никому не хочется смеяться.
— Если у вас что-то случилось, вы идете к одному из нас. Если вам что-то нужно — ответ тот же. Мы отвечаем за вас головой, так что ваше здоровье, учеба и поведение — наша с Маркусом ответственность. — Эту речь я слушала внимательно и с интересом. — Но мы не будем носиться с вами, как с несмышленышами, учтите. Вам не по пять лет. И вы попали на Слизерин! — продолжала девушка.
Мы дошли до спуска в подземелья, и Джемма замолчала. Первокурсники сгрудились и нерешительно потекли вниз, причем девочки невольно протиснулись в центр, оттеснив к внешнему краю даже Драко. А вот Невилл как-то удержался в серединке, и его подперли так плотно, что Тревор то и дело жалостливо поквакивал и побулькивал у мальчика в руках. Но вот только тесниться не было смысла — ширина лестницы и коридора за ней позволяли идти совершенно свободно даже в ряд, а жарко пылающие факелы разгоняли любой намек на пугающие тени.
В подземельях стены украшала только резьба по камню и дереву, никаких гобеленов или картин не наблюдалось. И гостиная факультета пряталась не за портретом какого-нибудь аристократа, а за мало чем отличимым от остальных барельефом.
— Найти нетрудно. Смотрите, только на этой части стены изображены вставшие на дыбы танцующие змеи, — пояснила Джемма.
«Ну, она польстила резчику, — про себя хмыкнула я. — Надо иметь хорошую фантазию, чтобы углядеть тут змей».
То ли всему виной сырость, то ли эта часть замка была очень и очень древней, но резьба по камню была довольно примитивной, грубоватой даже. Вместо змей я видела несимметричные загогулины в окружении цветов и более мелких завитков.